Под русским знаменем

Скобелев-сын действительно остался не у дел...

Но Михаил Дмитриевич и тут задавил в себе горечь новой неудачи; он не ушёл с войны, а остался при штабе, где был и его друг и любимец по Туркестану и Коканду капитан Куропаткин.

Появление Скобелева в Зимнице было первой ласточкой, возвестившей близость важных событий.

Не нашлось бы офицерского кружка, где бы не говорили о Скобелеве в сумерки этого памятного и для России, и для Турции дня...

— Что он только будет делать здесь? — пожимали плечами одни.

— Должно быть, есть дело... Напрасно бы не появился — не таковский...

— Опять ещё что-нибудь выкинет, как тогда на Дунае!

Кавказская казачья бригада стояла под Журжей, небольшим городком на берегу Дуная, приходившемся наискосок от турецкой крепости Рущук. В одну ночь, более тёмную, чем предшествующие, Скобелев, бывший тогда ещё начальником штаба бригады, задумал произвести разведку неприятельского берега. На лодке, на вёслах которой сидели казаки, он с несколькими офицерами перебрался через Дунай и проплыл вдоль всего берега, охранявшегося турецким монитором. Около последнего он прошёл так, что лодка почти касалась борта турецкого судна. Часовые на мониторе заметили смельчаков и начали стрелять, а Михаил Дмитриевич, нисколько не задумавшись, принялся отстреливаться из револьвера. На турецком берегу поднялся страшный переполох. Из Рущука заговорили даже пушки, на Журжу посыпались турецкие гранаты, а смельчаки тем временем успели благополучно добраться до своего берега.

И такой случай со Скобелевым был не единственным в своём роде. О них-то, как о безумствах, и говорили в офицерских кружках.

— Ну, здесь этого не позволят! — убеждённо отвечали тем, кто вспоминал о рущукской рекогносцировке. — Здесь не папенька родимый, а настоящее военное начальство, умеющее и не таких сорванцов сдерживать.

— Начальство-то начальство, а генерал Скобелев устроился как бы ординарцем при нашем Драгомирове! — утверждали наиболее осведомлённые.

— Как так ординарцем? Недавний военный губернатор-то?

— Конечно, не настоящим, а только он будет при Драгомирове находиться! Приятели ведь они, на «ты» даже. Другого ничего не нашлось, так и это хорошо... А всё-таки, если Скобелев здесь, значит, предстоит какое-то дело...

Да, дело предстояло... Вскоре после Скобелева прибыл в Зимницу Великий князь Николай Николаевич младший, а ещё немного спустя, явилась сводная полурота собственного Его Величества конвоя под командой флигель-адъютанта полковника Озерова.

Теперь в самом деле не могло быть сомнений: переправа на турецкую сторону должна была иметь место не у Никополя, а у Систова...

Когда стемнело, в рукав Дуная между островом Бужареску и правым берегом совершенно незаметно для турок проскользнула понтонная флотилия. Прошло ещё не более часа, и по полкам было объявлено, что в эту ночь они пойдут за Дунай.

Ночь окутала непроницаемым покровом и Дунай, и оба его берега. Около Зимницы и на противоположном берегу воцарилась мёртвая тишина. Тихо, без малейшего шума выдвигался из-за Зимницы назначенный в первую очередь на Дунай волынский полк; впереди его к берегу проскользнули, словно утки, пластуны. Вдруг загремела невдалеке канонада. Это русские батареи между Турну-Магурелли и Фламундой открыли огонь по Никополю. Турки, ожидавшие переправы именно здесь, с величайшей энергией начали отвечать из своих орудий русским, но систовские батареи молчали. Всё внимание здешних турок отвлечено было к Никополю.

А между тем по Дунаю, огибая второй, близкий к левому берегу остров — Адду, плыли уже понтоны. Быстрое течение сносило их, но гребцы напрягали все усилия и старались попасть в высохшее устье речки Текир-дере, куда распоряжавшийся переправой генерал Драгомиров направил высадку.

Не одно сердце в эти мгновения билось смертной тревогой, не одна рука машинально творила крестное знамение, а высохшие от волнения губы шептали молитву, подсказанную войскам в отданном в этот вечер драгомировском приказе: «Господи сил, с нами буди!».

Генерал Драгомиров с Великим князем, обоими своими дивизионными, Скобелевым и всей свитою стоял на берегу, с лихорадочным напряжением вглядываясь в покрытую ночным мраком даль правого берега. Прошло уже более часа с того момента, как отчалила первая очередь. Вдруг словно молния прорезала мрак, и на противоположном берегу раздался заглушённый расстоянием и ветром треск ружейного выстрела, за ним послышались другой, третий, и ярким пламенем вспыхнул на правом берегу соломенный сигнальный столб...

Словно электрическая искра пробежала по всем, кто был в эти минуты возле Драгомирова...

— Началось! Господи, помоги нам! — пронёсся шёпот, тихий, как вздох.