Под сенью клинка

— Упырёк, твоя кличка случаем не Свистун? Кто из вас у кого учился словоблудием заниматься? Благо?! Не дать выбора — благо? Утопить мир — благо? Думаешь меня разозлить? Чтобы другой вместо тебя разбирался?

Не поддаваться. Не поднять взгляд. Не получилось. Разбираться придётся самому.

— Ты куда смотрел, мразь? Тебе что, не доносили? Куда смотрел, я спрашиваю?! Самому лакать неохота, диких поишь?! Ты что, не понимал, чем это закончится?

— Я… не успел. Простите, госпожа. Собирался — на два дня не успел всего. Мне тоже эти донесения… не нравились. Владыка… я… уже вылетел, когда… доложили… Виноват.

Оторвать взгляд от сполохов на ковре и сосредоточиться на кольцах. Одно, два, три… сколько их? И все — чистого золота с рубинами. Кармин и охра.

— Собирался? Куда? Проверять выполнение твоего личного приказа о повышении разумности диких вампиров путём поедания младенцев?

Яхонты вспыхивают в лучах осветительных шаров и растекаются кровавыми каплями…

— Да.

— Что да?

На ковре — отблески пламени, на пальцах — плавящиеся рубины…

— Именно так, госпожа. Поедания.

Дубовый стол в изящной эльфийской резьбе. Стрельчатые окна: оранжево-красные витражи — горящие костры и кленовые листья. Не осиновые — хоть не осиновые.

— Замечательно. Слушай мои пожелания: выходишь отсюда и — с войском по всем деревням, где твой личный приказ

выполняли. Немедленно. Всех кто выполнял — казнить показательно. Прилюдно. При всей деревне, с зачитыванием приговора. Чтоб мало не показалось. Если я найду, что акция устрашения недостаточно… устрашающа, следующим будешь ты. Причём разделаем так, что желающих на твоё место не найдётся. Ясно? Это только владыка по странным обычаям своего мира считает, что старый враг лучше нового врага, мне данное утверждение кажется весьма сомнительным.

Алый шёлк на стенах — свободно струящиеся, спадающие причудливыми волнами драпировки. Картина в золочёной раме — багровое море, багровое солнце, раскалённый песок.

— Слушаюсь.

— Никаких кровососов в старостах — вам отныне запрещено занимать любые должности. Хотите начальствовать — селитесь отдельно. Попробуете влиять — маги донесут, мало не покажется. Хоть один ребёнок в совместных поселениях или вблизи ваших пропадёт — сам поедешь уничтожать всех своих как цивилизованных так и диких сородичей в радиусе дня пешего перехода. Взрослый — в половине дня пешего перехода.

Золотое гномье перо, хрустальная витая чернильница. Чернила — тёмно-зелёные, эльфийские. Холодные.

— Вы не понимаете… они сами предлагают. Сами. Откажемся мы — отец сведёт ребёнка в лес. Мы не можем отвечать за каждого пропавшего ребёнка. Мы не можем следить за всеми отцами. Не все могут устоять. Не верите? А ведь это правда…

— Правда, увы. Где-то в четверти случаев. Причём откажись вы — и ещё половина никуда бы детей не повела, быстренько замуж, к бабкам, в батраки или в город. Значит — приставишь к каждому младенцу охрану. Предложат сожрать — казна выкупит, будете посредниками. Бесплатно.

Сейф справа — роспись красной эмали по золотому фону: рябина, калина, боярышник.

— Да.

— О чём беседовал Турилиул с тремя магами вчера ночью?

Стопка листов на столе — плотные, глянцевые. Книга — бордовый переплёт из кожи рыси или южного хищника. Турилиул беседовал через его голову? Плохо.

— Не знаю. Первый раз слышу.

— Зато я знаю. Организуй слежку. Завтра доложишь. С посыльным.

Пепельно-серая блузка тончайшего южного шёлка. Чуть заметная жилка на шеё. И на запястье руки. Верхняя губа чуть дрогнула, пытаясь обнажить клыки. Привычка — это уже новая привычка.

— Да.

— Завтра я поговорю с претендентами на твоё место. Ступай. Диких не забудь отлавливать по дороге.

Разломанный гранат у левой руки — безумно дорогое южное яство. Изящный серебряный ножик, капли сока на блюде. Серьги красного золота с рубинами, открытая шея без амулетов, едва заметная голубая жилка. Если присмотреться — видно пульсацию. У неё есть кровь — это должно быть смешно. Интересно — смешно ли ей? Зачем ей кровь? Сволочи-маги хорошо поработали — не отвлекает даже вид незащищённой шеи в вырезе пепельной блузки.

— Зема, упырёк, не делай вид, что тебя интересует моё горло.

Бездонные угольные глаза и агатовые волосы. Плавящееся золото и отблески дальнего зарева сменяются падением в выжженную пустоту. Мрак и огонь. Сполохи ледяных молний. Ветер развеет его пепел, но этому ужасу не суждено закончиться. Никогда. Языки огня растекаются по краю сознания, то обжигая холодом, то исчезая в потоках тьмы и пляшущих тенях на тускло-серых каменных сводах. Воспоминаниям и чувствам никогда не стать пеплом — и нет ничего страшнее этого. Капли воды в стылых омутах. Круги на воде. Намёк на бесцветное осеннее небо в приоткрытом окне. Осень. Здесь есть осень. У него есть ещё один день осени.

— Ступай.

Смешные люди — считают эту женщину красивой. Она прекрасна.

* * *