Под Солнцем и Луной

Своими планами Олег щедро делился с Машей и ожидал от нее того же, но видел, что иногда она будто выпадает из разговора. Однажды Олегу пришлось хорошенько потрясти ее за руку, чтобы она вышла из такого оцепенения и отреагировала на него. Она жутко злилась на себя в такие моменты: красивая обеспеченная девушка, учится на бюджете на отлично, путешествует, живет в отдельной квартире в Москве. Сиди себе и радуйся, как Катя – вот уж кто всегда находится в моменте, максимально заземленный человек, радующийся жизни и открытый всему новому. Катя не строила далеко идущих планов, но и не сильно беспокоилась о дальнем будущем. Казалось, она ничего особенного от жизни не ждет, но при этом готова радоваться любому ее проявлению. Жизнь будто сама несла ее от момента к моменту, преподнося новых людей и возможности. Маша раздражалась на себя: она же не сильно отличается от нее, разве что Катя живет с семьей в Москве, но в остальном все совпадает. Почему она всегда довольна, а Машу куда-то уносит. Если бы Маша пережила психологическую травму, смерть близкого человека или стала участником автокатастрофы, то смогла бы хоть чем-то оправдать свое неумение наслаждаться жизнью и строить планы. Но оправдания она себе не находила, а потому в тайне считала себя меланхоличной инфантильной душнилой, и сильно опасалась, что об этой ее черте узнают окружающие. Поэтому, когда Олег предложил отдохнуть друг от друга, первой же мыслью Маша было, что он наконец-то ее раскусил. Именно поэтому она сомневалась, стоит ли ей идти на потенциальную встречу с тем, кто знает про нее всю подноготную. Сами же отношения же Олега с Мариной ее мало волновали, хотя со стороны казалось обратное.

– Нет, ты слышала? В Нью-Йорке опять землетрясение! Пятое за этот месяц, – восклицание Кати вернуло Машу к реальности. Девушки, сидевшие перед ними, обернулись и раздраженно шикнули.

– Что? Тут мир рушится, а они про какую-то литературу слушают, – в недоумении произнесла Катя, взглядом ища поддержку у Маши. Та в ответ лишь понимающе улыбнулась.

Маг и Императрица

Право и возможность распоряжаться кем-либо.

Способность подчинять своей воле.

Женственность и духовная сила.

Скоро гадающий узнает свою судьбу.

Пусть все идет своим чередом.

Маша бездумно смотрела из окна вдаль на трассу и щурила от серого зимнего солнца еще не разлипшиеся после ночи глаза. Из отворенной форточки в комнату ворвался морозный воздух. Его будящий порыв позволил Маше сконцентрироваться на мамином голосе в телефонной трубке.

– Может, поменяешь билет? Проведем на пару дней больше вместе, раз тебе автоматы проставили.

Маша замешкалась. Она и сама думала, что раз на вечеринку она все равно не собирается, то можно выехать к семье пораньше. И даже открыла приложение, чтобы купить новые билеты, как только выяснила, что повода появляться на факультете до праздников у нее нет. Но, найдя то, что искала, тут же закрыла его. Прямой вопрос мамы поставило ее в тупик, заставив признаться самой себе, что она не понимает, чего сама хочет.

– Я посмотрю билеты. Но может, еще придется зайти на факультет… – проговорила она неуверенно, – Как узнаю точно – сообщу.

Маша и сама точно не знала, почему начала врать. Отчего-то ей не хотелось рассказывать про вечеринку, хотя головой понимала, что этот факт ни на что не повлияет: никто не обидится, просто вопрос о переносе приезда будет снят. Но Маше почему-то иногда было проще соврать, чем рассказать абсолютно безобидную правду. Как будто это позволяло ей сохранить свободу. В такие моменты она вспоминала Холдена Колфилда, который признавался в том, что он жуткий врун, способный, отправившись за журналом, сообщить, что идет в оперу.

Она отключила трубку, не отрывая взгляда от медленно плетущихся машин на трассе. Со стороны могло показаться, что она медитирует, но на самом деле внутри нее шли ожесточенные споры о собственных желаниях: хочет ли она видеть всех этих людей завтра или ей только это кажется. Спор затруднялся тем, что она еще не до конца проснулась и ее мысли будто увязали в песке, то и дело теряя кислород и смысл. В голове образовывался туман, похожий на зимние серый тяжелые облака. Чтобы стряхнуть с себя это давящее чувство, Маша налила себе крепкий кофе и не скупясь намазала на подсушенный хлеб толстый слой масла и малинового варенья. От сладости немного свело челюсть, но зато мозг взбодрился, и ей в очередной раз стало стыдно за собственную заторможенность. Стараясь не упустить момент бодрости, Маша понеслась под прохладный душ и долго умывала лицо ледяной водой, чтобы смыть последние остатки сна и почувствовать себя живой. Маша уже стояла в дверях, полностью собранная на пробежку и слегка сожалеющая о слишком сладком завтраке, когда телефон вновь задребезжал.

– Машка! Ты идешь завтра? – как всегда громко и жизнерадостно прокричала Катя. – Ты мне напиши лучше, а то на улице холод собачий – пальцы мерзнут телефон держать. И давай уже сообщи, кем ты оденешься.