Под солнцем свободы

Вельможи славили Эпафродита, народ величал Истока. Из остатков гирлянд на стенах домов, украшенных к триумфу, отрывали ветки лавра и бросали их в носилки Истока. Люди тянули к нему руки, Воздевали их, словно натягивая тетиву, а потом начинали бешено хлопать в ладоши и восторженно кричать.

Перед бронзовыми воротами свита разделилась на две части и расступилась влево и вправо. Палатинские стражи в ослепительных доспехах приветствовали их, тяжелые ворота распахнулись, и носилки исчезли во дворце Юстиниана.

Дворцовые рабы целовали торговцу руки. Носилки остановились перед мраморной аркой. Эпафродит и Исток вышли. Им сообщили, что прием будет происходить в Орлином зале, и повели по лабиринту коридоров, комнат и зал, пока они не достигли приемной перед Орлиным залом. Толпа вельмож, сенаторов, молодых придворных патрикиев, дьяконов и священнослужителей пресмыкались в приемной долгие часы, а то и дни, недели, месяцы, ожидая случая пасть ниц перед божественным деспотом и поцеловать туфлю Феодоры.

Когда появились Исток и Эпафродит, стая благоуханных придворных лизоблюдов приветствовала их суетливой лестью и нижайшими поклонами; у дверей императора повторилась та же игра, полная зависти и притворства, что и внизу, на широкой улице.

Эпафродит не успел еще всех поблагодарить, как, окутанный в прозрачную вуаль, евнух отодвинул тяжелую завесу, и силенциарий подал знак торговцу. Они вошли.

Зал ослепил их, все блестело, сверкало, даже Эпафродит на мгновенье растерялся. Сплошь золото и серебро, на стенах - драгоценные трофеи, взятые у побежденных королей. В глубине зала - огромный орел ромеев с распростертыми крыльями, из золота. Под ним на пурпурном троне - Юстиниан, сухощавый и тонкий, рядом с ним, увенчанная диадемой, Феодора. Поверх багряной туники, с тремя вышитыми королями в золотых фригийских колпаках, на императрице был тяжелый палий - плащ, усыпанный драгоценными камнями. Ее окружала толпа дам, Юстиниана - его любимцы.

Эпафродит и Исток еще в дверях опустились на колени, подползли к трону и у его ступеней легли на пол. Исток с трудом сдерживался, чтоб не заскрипеть зубами. Ему хотелось вскочить на ноги и задушить этого тирана он свободный сын свободных дубрав, был оскорблен унизительным дворцовым обрядом.

- В прахе перед тобой просят милости божественного повелителя его ничтожнейшие рабы, - произнес Эпафродит.

Церемониал был соблюден. Управда дал им знак встать.

Глаза Феодоры пылали, словно драгоценные камни в диадеме, и то и дело останавливались на Истоке. Перед ней ожило прошлое, когда она, погрязшая в пороке, пленяла со сцены своей прелестной красотой и проводила время в безумных оргиях. Она с радостью бы сбросила диадему, скинула пурпур, чтоб пленить этого славина и разжечь в его могучей груди пламенную страсть.

Вместе с Феодорой любовались Истоком придворные дамы. А рядом исходил злобой Асбад. От него не ускользнул взгляд Феодоры. Но это его не волновало. Он пытался отыскать голубые глаза, которые вчера с сожалением, почти с насмешкой глядели на него, желая ему поражения на ипподроме. Его взгляд молил и рыдал, взывая к милосердию. Но Ирина не обращала на него внимания. Ее губы улыбались, глаза словно заблудились в буйных кудрях славина и не могли из них выбраться.

- Эпафродит, Христос милостив к тебе! Тебя осенил святой дух, торговая мудрость не подвела тебя, и ты приобрел коней, достойных великой августы. Я благодарю небо за этот дар.

- Мудрость господня избрала своего смиренного слугу, чтобы он хоть такой малостью оплатил великую щедрость императрицы.

- Повелитель народов благодарит тебя в присутствии светлого двора и обещает тебе свою милость во веки веков!

- Твоя доброта не знает границ! Рабу достаточно заплатили, дав возможность лицезреть солнце вселенной, справедливо и мудро управляющее народами!

- И этому варвару, - Юстиниан указал на Истока, - бог даровал победу, потому что он пребывает в твоем доме. Волею господа и священного слова своего Юстиниан отличает его милостью: быть ему центурионом в палатинской гвардии и...

Асбад побледнел при этих словах.

- Это человек из тех славинов, что уничтожили Хильбудия! - воскликнул он, прерывая императора.

У присутствующих застыла в жилах кровь. Неслыханное оскорбление величества! Асбад рисковал головой! Он посмел прервать речь императора.

Феодора пристально посмотрела на него. Но Асбад и сам понимал, что поставил жизнь на карту. Исток, его соперник, центурион в палатинской гвардии! Нет! Никогда! Этого ему не пережить. Один из них должен уйти. Смертельный страх охватил Асбада, и он не смог скрыть его.

Асбад понимал, что этот выпад погубит или его самого, или Истока.

Воцарилось молчание. Ужас сковал сердца. Юстиниан нахмурился. Асбад пал перед троном.

- Властитель моря и суши! Я отдаю тебе свою голову, она по справедливости принадлежит тебе, потому что я оскорбил твое величество. Но будь у меня и девять голов, я отдал бы их, чтоб уберечь тебя от малейшей опасности, о государь!

Асбад лежал на полу. Все в страхе ожидали решения.