Под созвездием Падшего Ангела

– Не смей. Тебя будут поджидать. И в этот раз, уверен, они не выпустят тебя из своих когтей.

– Как я и думала, птахи что–то затевают против нас, – Джас вздохнула. – Утром принц Кайл и его приспешники договорились обсудить судьбу Долины.

– А ты их вспугнула. Теперь они не решатся говорить о своих планах даже шепотом. Поняли, что в замке шастают незримые лазутчики. Отныне Орлиное гнездо – твоя ловушка. Поэтому ни шага в ту сторону. Ты меня поняла? Ни со мной, ни без меня.

Джас осталось только кивнуть. Куда она без Хельга? Без его помощи она будто слепая. Что будет с ее телом, когда она пойдет блуждать мороком? Кто сбережет ее сон?

Пока шли до кузницы, Джастина рассказала другу то немногое, о чем узнала в Орлином гнезде, скрыв, правда, что застала принца в постели с женщиной. Сам Хельгерт не заметил, что стрелял в голого летуна, а потому разумнее было бы умолчать о деталях нежданной встречи.

Хельг погремел замком, отпирая дверь в сарай. Пропустил сначала подругу, потом зашел сам и с хозяйской сноровкой запалил лампу. Разошлись по углам.

Джас скинула с себя заговоренную курточку и тут же почувствовала разницу – в сарае было холодно. Поневоле начала клацать зубами. Хоть дощатый сарай и выглядел крепким, ледяной ветер лихо задувал в щели. Намокшие волосы пришлось распустить. Если бы не сиганули с обрыва в реку и не погрузились в нее с головой, сейчас не пришлось бы возиться еще и с косами. Не зря же завязывала узлом на макушке. Теперь они холодили спину и добавляли дрожи.

– Что с тобой? – откликнулся из своего угла Хельг.

– Да что–то с–с–сегодня особенно холодно. Зуб на зуб не попадает. Сапоги еле сняла, воды напитались. Говорила же, надо их тоже заговорить.

Джас торопливо напялила нижнюю рубашку. Потопталась на месте, чтобы с бедер свалились кожаные штаны. Кинув их и куртку на перегородку между седлами, Тина сунула ноги в башмаки и потянулась за платьем, но неожиданно попала в объятия сына кузнеца.

– Тише, не дергайся, я тебя согрею.

Хельг крепко прижал ее к себе. Он уже надел сухие штаны, но не успел накинуть рубаху, поэтому оставался обнаженным по пояс. Жар чужого тела быстро передался через тонкую ткань нижней рубашки. Джастина затихла и прислушалась к своим ощущениям. Вспомнилась лежащая на кровати красивая женщина и нависающий над нею голый принц. С каким же желанием он смотрел на нее и как жадно целовал!

– Все, я согрелась, – Тина усилием воли отогнала от себя видение. Она подняла глаза на друга, но тот продолжал удерживать ее в объятиях, задумавшись о чем–то о своем.

Глава 3. Немного правды для всех

Хельгерт был по–своему красив. Пусть черты его лица не отличались изысканностью, как у братьев Айвер, но улыбка и светящиеся умом глаза притягивали взгляд. Крупный нос, широкий подбородок с ямочкой посередине – Джас воспользовалась задумчивостью друга, чтобы рассмотреть его. Он так изменился за последний год! Стал выше на целую голову. Мосластый прежде, Хельг оброс мышцами и сделался рельефным, почти таким же рельефным и сильным, как младший принц.

Внешне они были совсем разными: один смуглый и черноволосый, второй белокожий и синеглазый. Волосы цвета ячменя Хельг заплетал в косу, но выбивающиеся из нее пряди вечно лезли в лицо. Другу приходилось трясти головой, чтобы убрать их назад. Во время работы в кузнице он надевал на волосы металлический обруч, но всегда снимал его, если видел Джастину. Зачем?

Озарение, что роднило таких разных людей, как сына кузнеца и крылатого принца, настигло Джас внезапно. Они оба были мужчинами! Как она могла не заметить, что ее друг перестал быть мальчишкой? Но она же еще совсем не женщина! В ее душе нет никакого отклика на любовные страдания! Так, простое любопытство. У нее и груди–то почти нет. Вместо нее какие–то болезненные шишечки, которые матушка назвала зачатками женской гордости. У старших сестер эта гордость уже проявилась, что заставило их носить корсеты, помогающие поддерживать грудь. А у Джас под рубашкой лишь два соска.

– Хельг, пусти, я уже согрелась. Слышишь, зубы перестали стучать? – она специально говорила громко, поскольку хотела скрыть растущую в ней неловкость. Все, время прошло, когда они могли обниматься по–дружески. Ее ладони, что прижимались к его коже, обжигало. Она сжала пальцы в кулаки и постаралась оттолкнуться от сильного тела, но Хельгерт не отпустил. Он вдруг наклонился и нашел губами ее губы. Неловкий, совсем не нужный, перечеркивающий их беззаботное прошлое поцелуй лишь расстроил. Она дернулась и зло прошипела. – Пусти, дурак.

Хельг расцепил объятия, шагнул назад и, видя, как лихорадочно Джас натягивает платье и трясущимися руками завязывает пояс, запустил в смятении пальцы в свои волосы.

– Ты права, я дурак, – произнес он тихо. – Извини, я не хотел обидеть тебя, но ты так доверчиво ко мне прижималась, что я на мгновение подумал, что тоже тебе небезразличен… – говорил совсем не то, что надо бы сказать, а от этого становилось только хуже.