Под знаком Рыб (сборник)

Большая беда постигла державу. Со дня ее основания и по сей день не бывало такой беды. Небо перестало изливать дожди, и земля перестала давать урожаи. Небо и земля словно поклялись уничтожить все то малое, что еще осталось в стране. Запасы продуктов все уменьшались, толпы опухших от голода все увеличивались. Зерно пшеницы ценилось на вес золота, зерно ячменя – на вес серебра. Молоко стало водой, а воды не было, ибо не поливал Господь землю дождями.

Каждый день солнце поднималось в небеса, точно пылающий шар, и играло обитаемой землей[86]

, и каждую ночь сиял над ней лунный шар, изъеденный и черствый. И как эти светила небесные над землей, так и управители закромов на земле, округлились у них животы, точно пушечные ядра. Сильные ослабели, слабые стали больными из-за голода, а больных поражала язва, и они умирали.

Но беда никогда не приходит в одиночку. Когда уже на исходе были у людей последние силы, прошел новый слух – окружили державу враги. Еще не вошли в пределы, но уже стоят поблизости, совсем-совсем рядом. Страна и в обычные годы ввозила хлеб извне, а сейчас, когда окружили ее со всех сторон враги, уже не прибывали в нее никакие продукты и никакое питье. В такую пору надлежало бы всем гражданам взяться за оружие и выйти на войну, но не было у них для этого сил. Все ослабели до крайности, кроме управителей закромов, силы которых каждый день только прибавлялись. Ведь эти смотрители закромов создали себе такую славу, что они для державы всего важнее, потому что они трудятся на благо общества, присматривая за съестными припасами, и, если их послать на войну, вся страна тут же от голода и умрет.

Враги у границ, видя, что им нет никакого противостояния, всё приближались и приближались. Они снаружи, а голод внутри. И уже думалось было людям, что беда достигла наивысшей своей силы, как вдруг пришла еще большая беда. Ибо собрание бед не имеет меры и нет такой беды, для которой не сыскалась бы еще большая.

Следовало бы державе предвидеть возможное бедствие и предварить его надлежащим планом. Но была тому помеха, потому что граждане страны оказались разделенными на два лагеря: покрытоголовых и открытоголовых, – и всему, чего хотел один лагерь, другой лагерь препятствовал, а кроме того, сами эти лагеря были разделены внутри себя и ненавидели друг друга даже сильней, быть может, чем враг ненавидел всех их вместе.

Как же это случилось, что страна одна, а разделилась на два народа, ненавидящих друг друга? Причина тому была в истории народа, которая продолжала влиять на него даже сейчас, хотя мировой порядок уже изменился, и обычаи народа были уже не те, и сыновья отказались от всего, что было дорого их отцам когда-то.

В этой стране существовало поверье, что ее основатели были евреи, а у евреев в обычае покрывать головы, и поэтому многие из народа этой страны тоже имели обыкновение покрывать головы. Почему же тогда другие в том же народе не покрывали голов? Потому что они, напротив, видели себя евреями, какими те были до дарования Торы, когда еще не было наказа покрывать голову, и поэтому они тоже не покрывали головы. И поскольку эти покрывали головы, а у тех головы были открыты, они были непримиримы друг к другу, и эти ненавидели тех, а те ненавидели этих. Но почему же тогда среди самих покрытоголовых одни ненавидели других, если они все покрывали головы? Потому что эти покрывали головы ермолкой, а те шляпой, у этих ермолки плоские, а у тех круглые, у этих четырехугольные, а у тех овальные, у этих большие, как ложь, а у тех маленькие, как вошь, эти из панбархата, а те из шелка. Нет уже никакой нужды в самой голове, главное, чтобы было заметно, что ее покрывает.

А открытоголовые – почему они ненавидели друг друга, ведь и эти не покрывали, и те не покрывали? Но одни отращивали чуб, а другие стриглись коротко, у одних лысина на темени, а у других – на лбу, и нет уже нужды именно в голове, главное, чтобы была открыта.

И как головы у них были разные, так и мнения у них были разные. Один лагерь кивал головой на восток, другой лагерь кивал головой на запад. А если кивали друг другу, то лишь для того, чтобы стукнуться лбами и разбить друг другу головы. И потому они никак не могли вместе заниматься делами страны. В одном только они сходились – каждый лагерь говорил, что все несчастья державы происходят исключительно из-за другого лагеря. И если бы автор этих строк не опасался сказать лишнее, он сказал бы, что в этом и те и другие были правы.

2