Подари мне краски неба. Художница

— Уходим от погони аккуратно, — отвечал водитель, усмехаясь в пшеничные усы.

Ни Владислав, ни тем более Наташа не могли видеть, что за ними увязался один из автомобилей печального каравана, точно возникшего из кошмарного сна. И замечание водителя оба они восприняли как вполне уместную, но шутку. Так показалось Наташе, не допускавшей сейчас никаких мыслей о возможном преследовании, ей было довольно происшедшего только что.

— Честно говоря, я не знаю, что в этом-то случае делать? — крепко прижимая Наталью, спокойно обратился к водителю, как к знакомому, Владислав. — Все известные мне случаи я мог бы разрешить, что скажешь?

— Остановка по требованию, бар, кафе, сто пятьдесят граммов коньяка.

А там видно будет. Опаньки, да вот вскоре мелькнет подходящее местечко. Сегодня наш день. Тут и притормозим.

Водитель был знатный. Автомобиль мгновенно окаменел, как никулинское авто на Цветном бульваре, в душе Наташи возникла нечаянная тишина, и через несколько секунд она стояла рядом с машиной, снизу вверх глядя на Владислава и его сообщника по феерическому бегству.

— Где так ездить научился? — спрашивал Владислав, протягивая тому деньги.

— В Африке, — серьезно отвечал тот. — Я подожду. Думаю, что это нужно. Когда за тобой бегут носороги, необходимо определенное искусство.

Из всего этого разговора Наташа поняла, что доныне эти двое не были знакомы, да еще то, что для них этот факт не имел ровным счетом никакого значения.

Это ее не успокоило. Она время от времени теряла понятие о месте, где находится, и одно это приводило ее в ужас. Прочие страхи теперь не играли роли, она боялась только себя.

Владислав что-то тихо сказал водителю на ухо, тот кивнул, и через мгновение Наташа и реставратор весело, как отчего-то показалось ей, поднимались по деревянным ступенькам в придорожное кафе.

«Отчего я такая пьяная? — думала она. — Нет, не то. Я не пила сегодня. Вчера? Но это было французское вино. Его принес тот, кого я случайно встретила у Бронбеуса. Кто он? Вот он, я с ним вхожу в помещение, я здесь никогда не бывала. Мне здесь нравится. Я в пристани. Здесь Рим».

Он держал ее, как соломинку, пока не усадил за квадратный темный стол.

«Это как бы на двоих, — подумала она, — хоть тут четыре угла. Бывает же…»

— Наташа, быстро произнес он, — какой коньяк сейчас тебе не покажется ядом?

— Текила, — ответила она.

— Как скажешь.

— Без соли, без лимона.

— Напрасно.

— Что?

— Без соли и без лимона.

— А я думала — текила напрасно.

— Текила — нормально. Но можно лучше.

— Лучше — потом. Я — нет. Сейчас — текила. Да пойми ты: мне сейчас все равно. Лишь бы ты мне, ты принес… этой… текилы.

Разговор этот длился секунд двадцать, а через тот же промежуток времени Наташа, с любопытством уставясь на реставратора, опрокинула изрядную дозу кактусовой водки из бутылки, которую тот аккуратно поставил посреди стола.

Сам он выпил ровно столько же, как она заметила, и с тем же любопытством посмотрел на нее.

— Я не знаю, кто ты, — сказала она. — Откуда ты взялся?

— А ты не знаешь? — весело спросил он. — Выпей еще — поймешь. Только закусывай. Есть предложение — текилу забрать с собой. А я тебе приготовлю нечто превосходное…

— Не забирай текилу, — неожиданно трезвым голосом произнесла она, сообразив, что не пьяна. — Она отвратительна, может быть, зато хорошо называется. Не знаю, что мне напоминает это слово… в том-то и дело, что ничего не напоминает. Ах да, это семейное… мама спрашивала, натечила ли я воды?

Это слово моего детства, стало быть. Странно, что у меня было детство. И потому мне уже хорошо. Зачем ты принес этот лимон? Ты хочешь моей смерти?

— Давай поговорим, — ответил он, — о другом. Поболтай просто так.

— Да не умею я, — искренне пожалела Наташа, — дура дурой, а вот просто так поболтать с человеком не способна. Меня все глобальное волнует. Например, кто ты и откуда взялся. Ты что, призрак? Я сейчас опять зарыдаю.

Но для слез теперь чего-то не хватило.

«Слюнями потру, — подумала она, — ради этого верзилы я на все способна, только бы видел, как мне плохо. Потому что мне только с ним хорошо». Она потерла глаза и рассмеялась:

— А что ты хотел приготови-ить? Прямо в-о-от здесь?

— Одну штуку, вправляющую мозги, — ответил Владислав Алексеевич, — состав обыкновенный: сгущенное молоко, коньяк, сырые яйца…

— …и еще двенадцать приправ…

— Сама догадалась, — засмеялся он, оглядывая Наташу целиком и понимая то, что она хотела бы утаить: ей хотелось ныть и жаловаться. — Сейчас мы это сделаем.

Это «мы» неожиданно вывело Наташу из дурного равновесия. Она шумно всхлипнула и села прямо.

— А где ты так драться научился, — шепотом спросила она, — это что — джиу-джитсу?

— Нет, — в тон ей заговорщически ответил он, — это — другое. Драться я учился в специальной школе, где обучали всем видам единоборств, когда я служил в одном интернациональном соединении.

Реставратор направился к стойке и через минуту принес каки — то чашечки, склянки, пакетики и маленькую бутылку коньяка.