Подари мне прошлое

Всё, что она захочет, я дам ей это.

Включая моё сердце и душу.

И уж точно мою фамилию.

— Блин, как же холодно, — жалуется Тори, когда мы заходим в дом с красками в руках.

Приближается Рождество, и сегодня до жути холодный воскресный день, прошло семь месяцев после нашего примирения. Я никогда не был так счастлив, как с этой женщиной, которая засыпает каждую ночь и просыпается каждое утро в моих объятиях.

— Я же предложил согреть тебя в машине, — смеюсь.

Тори ставит банку с краской на пол гостиной.

— Ты сказал, что я могу сделать тебе минет на стоянке у магазина стройматериалов!

Я покатываюсь со смеху и помогаю ей снять пальто.

— Я всегда забочусь о тебе. Ты прекрасно это знаешь.

— Как позаботился обо мне, когда удрал от меня на счёт два, а не три, оставив меня в цветочном магазине, чтобы первым добежать до машины? — усмехается Тори. — Уж поверь, я всё потом рассказала Бену и Саре. Ты, заядлый обманщик.

Было так мило наблюдать, как она сидит между их могилами и жалуется на меня, как будто они могут слышать. По правде говоря, я надеялся, что где-то там они слышали её. Я знаю, Бен был бы счастлив, что Тори снова нашла свою любовь.

— К твоему сведению, я подождал до трех. — Улыбаюсь и пожимаю плечами. — И я предложил тебе сесть за руль, но твои коротенькие ножки просто не смогли перегнать зверя. Так что я выиграл, вне всякого сомнения.

— Зверь, а? Скорее нытик, который не может пережить, когда на улице ноль градусов, — поддразнивает Тори.

Усмехаясь, я снимаю куртку и смотрю на стену.

Она идеальна.

Тори позаботилась об этом. Как только она поняла, какой цвет я пытался подобрать, то попросила у своей матери фотографию Сары, сделанную в тот роковой день. Раньше Тори было тяжело смотреть... видеть их фотографии со дня их смерти. Но сейчас важнейшим элементом нашей желтой стены является огромное, увеличенное фото Сары в красивом платьице, дующей на одуванчик.

Мы даже заказали специальную виниловую фразу, которая тянется через всю стену над её снимком.

«Она танцует с ангелами».

— Готова красить? — спрашиваю, отводя взгляд от нашей стены.

Тори пожимает плечами.

— Наверное. Это какой уже раз? Тринадцатый? Боже, Чейз, да у тебя проблемы.

— Восьмой, а не тринадцатый. Это не тот оттенок, и ты это знаешь.

Хватаю ведро с краской и неторопливо иду в нашу комнату, где мебель уже отодвинута от дальней стены. Оказавшись в комнате, ставлю краску на пол и смотрю на стену.

— Я смотрю на них каждый божий день, милый, — бурчит Тори. — Это правильный оттенок. Ты просто помешан на красках. Может, тебе стоит оставить преподавание в колледже и стать художником.

Качая головой, подхожу к Тори и обхватываю её щеки руками, чтобы заглянуть в глаза. Цвет карибской морской воды на границе с темными глубинами океана. Это цвет её глаз — вечно ускользающий оттенок, который, кажется, мы никак не можем подобрать.

Но, может, сегодня нам повезет. Мы пробуем цвет под названием «Водолей». Хотя этот оттенок кажется близким, боюсь, ничто и никогда не сравнится с непревзойденной красотой её глаз.

— Не, мне нравится мой график. Какая другая работа позволит мне зависать в твоем офисе по вторникам и четвергам? — смеюсь я.

Тори закатывает глаза.

— Чейз, серьезно, тебе пора прекратить торчать в моем офисе в эти дни. Стейси считает, что это время для веселья, и клянусь богом, она гордится тем, что собирает нам одинаковые обеды в эти дни. Ты отвлекаешь моего помощника, и вы, два идиота, всё время смеетесь надо мной. Меня это жутко бесит.

— Тебе это нравится, — улыбаюсь я, щекоча её. — Даже Гленда сказала мне об этом вчера.

— Вот чума! А я считала её своей подругой! — ахает Тори.

— Я, дорогая, подвергался пыткам этим её ужасным печеньем, в то время как тебе каждый раз удавалось соскочить благодаря какой-то выдуманной диете, на которой ты типа сидишь. Начни есть эту её жуткую выпечку, и, может, она начнет хранить твои секреты.

Тори упирает руки в бока, пытаясь сердито смотреть на меня, безуспешно, смею добавить, и я решаю, что она выглядела бы намного симпатичнее голой. Не обращая внимания на её притворный гнев, начинаю раздевать Тори, стаскивая с неё свитер. В тот момент, когда мне удается снять с неё лифчик, она уже больше не злится, и остальная наша одежда исчезает за считанные секунды.

Не успевает Тори забраться на кровать и лечь на спину, как я следую за ней и прижимаюсь губами к её шее. Её стон — моя погибель, и мой член болезненно прижимается к ее животу, пока я поклоняюсь ей своим языком.

— Чейз, сейчас, — умоляет Тори, извиваясь подо мной.

Ей не приходится долго ждать, и вскоре я толкаюсь в её тугое горячее тело.

— Я люблю тебя. — затаив дыхание, шепчет она.

Целую её, медленно и уверенно занимаясь с ней любовью и наслаждаясь ощущением соединения с Тори. Когда она стонет от удовольствия, я смотрю в её прекрасные голубые глаза.

— Я люблю тебя. И всегда буду любить, детка. Всю свою жизнь, черт подери.

Несчастный случай

Бен

Сердце бешено колотится в груди, когда моя теща выкрикивает имя моей жены. Но не могу сейчас на этом сосредоточится. Я должен добраться до нее... до моей малышки.

— Виктория!