Подарки фей

От вина и тепла старика разморило. Седовласая голова его склонилась на грудь, руки повисли. Глаза его были приоткрыты, но разум дремал. Он вытянул ноги; босые ступни были грязны и исцарапаны, словно у раба.

«Ох, Раэри! – простонал Хью. – Зачем ты дал им увидеть его таким? Уж лучше б ему умереть – и мне вместе с ним, – чем покрыть себя позором!»

«Позором? – переспросил король. – Да если б я был нищ и безумен и всеми отвергнут, а Гарольд сидел бы на моем троне – кто из этих баронов преклонил бы предо мной колени?»

«Ни один, братец, – откликнулся Раэри, – разве лишь я, несчастный дурак, да еще вот этот старый нормандский краб, глядишь, составил бы мне компанию, – и он показал на Де Акилу, с которым познакомился только нынче утром. – Я и не думал срамить вашего короля, сэр Хью. Он и без того наказан – и, похоже, не по своей вине».

«Но ведь он обманул моего отца, Вильгельма Завоевателя», – нахмурился Генрих, и старый паломник вздрогнул во сне.

«Может, и так, – сказал Раэри, – но твой братец Роберт, которому нам так не терпится перерезать глотку…»

«Врешь! – засмеялся король. – Когда я захвачу Роберта, он до скончания дней будет гостем в моем доме. Сам-то он зла не замышлял, это всё его чертовы бароны воду мутят».

«И все-таки, – продолжал Раэри, – Роберт может сказать, что ты не открыл ему всей правды об Англии. Прежде чем привязать веревку, братец, проверь, надежен ли сук».

«Нет сомнения, – вмешался Хью, – что Гарольда принудили дать клятву герцогу Вильгельму».

«Никакого сомнения», – кивнул Де Акила. Он никогда не одобрял Вильгельмовых сделок с Гарольдом Саксонским перед битвой при Гастингсе. Хотя, как сам он говаривал, из одних прямых стволов дóма не построишь.

«Неважно, кто и как его принудил, – проворчал Генрих. – Англия была обещана моему отцу самим Эдуардом Исповедником. Разве не так?»

Вильям Эксетерский закивал головой.

«Гарольд, – продолжал король, – подтвердил это обещание, поклявшись на святых мощах. А потом он нарушил клятву и пытался удержать Англию силой».

«Увы мне! увы! – Раэри закатил глаза, точно жеманная девица. – Неужто бедняжку Англию взяли силой?»

Тут уж все мы просто не знали, куда глаза девать. Ведь и сам Генрих, вслед за Вильямом Рыжим, именно так отобрал Англию у Роберта Нормандского. Но Де Акила пришел нам на выручку.

«Нарушил Гарольд клятву или нет, – вмешался он, – но при Сантлейке он нас чуть было не разбил».

«Неужто вы были так близки к поражению?» – удивился Генрих.

«На волосок, – отвечал Де Акила. – А гвардия вокруг Гарольда стояла как скала! Ты где тогда был, Хью?»

«С людьми Гудвина, под знаменем Золотого Дракона, а потом вы вдруг разомкнули строй, и мы бросились в прорыв…»

«Но я не велел! Я же приказал вам не двигаться с места! Я знал, что это ловушка!» – подавшись вперед, закричал очнувшийся от сна Гарольд, и голос его прозвучал, будто зов из могилы.

«Ага, теперь нам ясно, как предали самого предателя», – вставил Вильям Эксетерский и поглядел на короля, ожидая улыбки.

«А ты молчи, пока не спрашивают, – поморщился Генрих, – я тебя затем и сделал епископом… Расскажи, – обратился он к Гарольду, – как воевали против нас твои люди. Теперь их сыновья пойдут за мною на войско Роберта».

Но старец лукаво покачал головой.

«Нет уж, нет уж! – воскликнул он. – Не так я глуп. Всякий раз, как я рассказываю эту историю, в меня бросают камни. Слушайте, лорды, я вам открою кое-что поважнее!»

И он пустился вспоминать, сколько сотен шагов от гробницы одного саксонского святого до усыпальницы другого, а оттуда – до Баттлского аббатства.

«Да-да, – хвалился он, – я столько раз там бывал, что и на десять шагов не ошибусь. Я скор на подъем и двигаюсь быстро: это вам и Гарольд Норвежский скажет, и брат мой Тостиг. Оба они покоятся у Стамфордского моста, а оттуда до Баттлского аббатства…» И он опять забормотал какие-то числа и совсем позабыл о нас.

«Да-а, – задумчиво произнес Де Акила. – Этот человек наголову разбил Гарольда Норвежского у Стамфордского моста, а потом чуть не разбил наше войско в Сантлейке, и все за один месяц».

«Но как же он выбрался живым из Сантлейка? – спросил король. – Пусть расскажет! Тебе-то он говорил об этом, Раэри?»

«Никогда. За эту историю его тоже всякий раз побивали камнями. Зато гробницы саксонских и нормандских святых он может перечислять хоть до утра».

Услышав слова Раэри, старец горделиво закивал.

«Клянусь душой! – пробормотал Генрих. – Даже герцог Нормандский, мой отец, увидев его, проникся бы жалостью».

«А что, если они и впрямь еще свидятся?» – спросил Раэри.

Хью закрыл лицо здоровой рукой.

«О, зачем ты выставил его на позор?!» – воскликнул он, обращаясь к шуту.

«Нет, нет, – пробормотал старик и, потянувшись к Раэри, ухватился за его плащ. – Теперь он мой господин. В меня больше не бросают камни».

И он стал забавляться с бубенцами, пришитыми к подолу шутовского плаща.

«Отчего ты не привел его ко мне сразу, как только подобрал?» – спросил король.

«Ты бы вновь заточил его в темницу, как сделал герцог Нормандский», – ответил Раэри.