Подарок

Полгода назад умер человек, а я благодаря этому получила шанс выжить. Мой мир стал настолько тесным, что иногда мне казалось, будто я не способна дышать. Каким был тот, умерший ради меня? Я крепко зажмурилась, но мысль безжалостно катила на меня, и я не знала, как ее остановить. Поежившись, я подошла к окну. С улицы повеяло прохладой, но я обрадовалась свежему воздуху. Вот уже несколько недель я была дома, но вязкий больничный запах будто въелся в легкие, и я в любую погоду оставляла щелку в окне. Я выглянула сквозь жалюзи в сумрак, и по спине у меня пробежал холодок. На другой стороне улицы у двери шевельнулась тень, и меня захлестнуло желание бежать, о котором я рассказывала Ванессе. Дыхание участилось, но на улице ничего не происходило – все оставалось спокойным. Я захлопнула окно, опустила жалюзи и укрылась в тускло освещенной гостиной. Мой мир съежился, и уверенность в себе тоже. Вернувшись на диван, я обнаружила, что руки у меня так сильно дрожат, что невозможно держать карандаш. Я в безопасности, убеждала я себя. Только вот я этого почему-то не чувствовала.

Глава 2

Десять месяцев назад мы оба заболели. В офисе Сэма ходил какой-то вирус, и, вернувшись домой, я нашла его на диване под пуховым одеялом, а рядом на полу валялась куча скомканных бумажных платков. Батареи отопления извергали жар, и я поспешила снять пальто и джемпер.

– Дженна, я, кажется, умираю, – прохрипел Сэм, протягивая мне руку.

Я рассмеялась, но, прикоснувшись к нему, почувствовала, какая у него скользкая от пота кожа, и приложила ладонь к его лбу: Сэм, хоть и стучал зубами от озноба, весь горел.

– Грипп. – Я прикоснулась губами к его горячей щеке. – Скоро вернусь.

Я поспешила в дежурную аптеку и взяла лемсил и аспирин. Дома разогрела цыпленка и суп из сладкой кукурузы. А через пару дней разболелось горло у меня. Из глаз потекли ручьи, и меня так сильно трясло, что я прикусила язык. Несколько дней мы провели в постели. Воздух в квартире стал спертым, прокисшим. Мы смотрели фильмы один за другим, увеличив звук, чтобы заглушать наш сухой кашель. По очереди таскались на кухню и медленно и упорно, словно зомби, возвращались с едой, которую не могли проглотить, и с напитками, вкус которых не ощущали. Какое это было облегчение – почувствовать себя выздоравливающей! Распахнуть оконные рамы, чтобы свежий ветер выгнал запах болезни. Стоя под душем, я чувствовала, как колючие струи бодрят кожу, и считала, что худшее позади.

Сэм день ото дня креп, а я – нет и через неделю настолько ослабла, что во время обеденного перерыва клевала носом в машине и засыпала на диване, пока в духовке обугливались полуфабрикаты из «Маркс энд Спенсер». По ночам я не спала, пытаясь втянуть в легкие кислород, высовывалась из окна за глотком воздуха и не могла понять, что со мной.

– Я записал тебя на прием к врачу, – сообщил мне Сэм. – На пять часов. И не спорь.

Я чувствовала себя слишком слабой, чтобы протестовать. Сидела в приемной перед кабинетом терапевта, где концентрированно-болезненная атмосфера буквально удушала. Врач выслушал мои жалобы и, потеребив пегую бородку, успокоил: сказал, что мое состояние естественно и мне просто следует отдохнуть. Заверил, что скоро силы ко мне вернутся.

Через три недели их осталось так мало, что я едва могла сползти с кровати. И больше двух недель не ходила на работу.

– Мне все это очень не нравится. – Сэм наклонился надо мной, на лице его было беспокойство. – Я записал тебя к другому врачу. Надо выслушать мнение еще одного специалиста. Заеду за тобой в обеденный перерыв.

Сэм ушел, а я едва выбралась из постели и поплелась в ванную, но по дороге наклонилась, чтобы подобрать с коврика у двери почту, и отключилась. Больше я ничего не помнила. Сэм обнаружил меня на полу в коридоре с белыми, без кровинки губами и на «Скорой помощи» с воющей сиреной и включенными синими проблесковыми маячками доставил в больницу.

Следующие несколько месяцев я провела как в тумане. Но на каком-то уровне сознания понимала, что происходит. Я заразилась вирусным миокардитом, который так расправился со мной, что единственным шансом на спасение осталась пересадка сердца. Сэм постоянно был рядом. Сворачивался клубком в кресле рядом с кроватью. Каждый день меня навещала мама – приходила с приклеенной к губам радостной улыбкой. Вышагивал по палате, кивая головой и засунув руки в карманы, отец. Я засыпала под писк медицинских аппаратов и под него же просыпалась, не в состоянии понять, куда попала, пока не делала первый вздох. Больничную атмосферу ни с чем не перепутать: смесь дезинфицирующих средств с запахом прелой плоти, геля для рук и надежды. Читать не хватало сил, сосредоточиться на телепередачах тоже.