Подарок богини

— Если за выполнение долга требуют оплату, то это уже не долг, а нечто иное… У мужчин, между прочим, тоже никто долг не отменял — детей этих кормить. Пусть мужчинам тоже тогда льготы дают… (Неодобрительный гул в аудитории.)

— И что ты предлагаешь?

— Пусть женщины сидят дома и занимаются детьми. Мужчины работают. До двадцатого века всегда так было. Вон, спросите, как в Южной Корее дела обстоят? Всё именно так и устроено. Поэтому страна нормально живёт и развивается. А у нас, да и в Европе тоже, вместо развития — ежедневный цирк на конной тяге… (Смех в аудитории.)

…То фемен голышом, то министры в одних трусах, после развода, бегают… А экономика — стоит.

— То есть ты — за патриархат?

— Да, я за патриархат и за мужской шовинизм. Я консерватор. Аллилуйя! (Неодобрительный гул женских голосов в аудитории.)

— Значит, ты отказываешь женщинам в праве на равных, вместе с мужчинами участвовать в развитии общества? Так?

— Ну, вы сами это признаёте. Требуя женщинам льгот и привилегий, вы тем самым говорите, что при нормальных условиях женщина не может участвовать в его развитии, ибо ей нужны какие-то особые, тепличные условия.

— Женщина в жизни слабее мужчины. И естественно, что ей нужна дополнительная поддержка.

— Постой. Но мы же вроде за равноправие тут говорим? Равноправие — это конкуренция на равных, без всяких льгот. Какие такие льготы тогда? Неконкурентоспособен? Сиди дома и не чирикай. Есть что предложить — выходи и предлагай. Вся правда жизни. Если же вы, Гречкина, ставите себе задачу улучшить жизнь людей, сделав законы более человечными — тогда пишите в законах слово «гражданин», вместо слова «женщина». И тогда вас поддержат не только женщины. Мужчины — тоже люди, тоже жить хотят… (Смех в аудитории.)

* * *

… — По нынешним временам самое главное — не плоть и не душа. Самое главное сегодня — деньги!

— А любовь? Хочешь сказать, что она тоже после денег стоит?

— Когда я вижу, сколько бабла поднимают на День святого Валентина или на то же Восьмое марта, продавая это светлое чувство оптом и в розницу, то у меня невольно начинают возникать сомнения в самом смысловом значении этого слова. Думаю, что нынче между словами «любовь» и «деньги» можно смело ставить знак «равно». Говорят, что до семнадцатого века понятия любовь вообще не существовало. И ничего, как-то жили. А сейчас прямо все как с цепи с этой любовью сорвались. Опять же классики. Помнишь фильм «Здравствуйте, я ваша тётя?». Как там Калягин пел — «И не цветёт любви цветок без славы и успеха-а!» А? Ну, подумай сама, кому ты нужен, если ты хороший, добрый и весёлый бомж? (Смех в аудитории.)

* * *

— Уважаемые гости нашего форума! К сожалению, наше время подошло к концу. У нас вышла, на мой взгляд, весьма интересная и познавательная дискуссия, которая, как я надеюсь, дала понять, какое виденье мира существует в головах наших современников, в особенности у мужчин. Спасибо всем за это. А теперь наше мероприятие я объявляю закрытым! (Аплодисменты в аудитории.)

…

— Ну, Ленусь, я вытянул твоё «мероприятие»? Считай, буквально реанимировал этот труп.

— Юркин, где ты только такого понахватался?

— Это циничный взгляд на жизнь современного, прагматичного мужчины. А что? Чем он тебе не нравится? У нас свобода мнений. Кто чё хочет, тот то и несёт…

— Ну, ты и тип, оказывается, Юркин…

— Нормальный я тип. Ты, главное, в деканат отметочку не забудь сделать, что я тут жизни и своего доброго имени не щадил в борьбе за плюрализм мнений! В одиночку, заметь!

— Блин, Юркин!

Шкурка вторая

Место действия: безбрежная равнина серого песка. Прозрачное закатное небо зловеще-алого цвета. Где-то высоко-высоко — узкие полоски тёмных облаков. Над равниной дует ровный, сильный ветер. Холодно и пронзительно. Выстроившись узкой, уходящей к горизонту раскачивающейся тёмной лентой, бредут друг за другом мужчины и женщины. Все они одеты в какие-то просторные чёрные хламиды до пят. Их длинные рукава и подолы треплет ветер. Звучит торжественная органная музыка.

Где это я?

Ошарашенно озираюсь по сторонам, потом задираю голову вверх.

Вау, небище-то, зловещее какое! И ветер… Брр-р! Холодрыга! Жутко неуютно. Опускаю голову вниз: кто эти люди?

У всех бледная, серо-синего оттенка кожа на лицах, погасшие взгляды, опущенные плечи, ссутуленные спины. Все, как один, одеты в какие-то непонятные балахоны… И шагают… странно. Как-то механически. Словно… роботы! Кто они? Что я тут делаю? На мне тоже какой-то… мешок с широкими рукавами! Где я его взял? Зачем я его надел? И когда? И что это за музыка тут играет? Откуда она?

Я вновь заозирался по сторонам.