Подарок мертвеца

У Арта было наше заявление — то, которое написали мы с Толливером, но в эту минуту он мысленно вносил новые поправки, резкие и открытые. Я увидела это, когда его глаза долго показывали крупным планом снизу, прежде чем он начал говорить.

— Моя клиентка, Харпер Коннелли, поражена и опечалена событиями сегодняшнего дня. В данный момент мисс Коннелли находится с родителями Табиты, которые явились сюда, чтобы поблагодарить Харпер от всего сердца за ту роль, которую она сыграла в обнаружении тела, по нашему твердому мнению принадлежащего их пропавшей дочери.

Ха! Мяч в твои ворота, Блайт!

— Мисс Коннелли глубоко опечалена трагическим исходом ее поисков Табиты Моргенштерн. Хотя она не поддерживала никакой связи с этой семьей в течение месяцев, прошедших с того времени, как ее наняли, и понятия не имела, что семья Моргенштернов переехала в Мемфис, мисс Коннелли рада, что случайное стечение обстоятельств привело к обнаружению тела давно пропавшего ребенка. Может быть, благодаря моей клиентке долгому неведению этой семьи пришел конец.

— Когда Харпер Коннелли встретится с нами? — спросил репортер голосом не то чтобы громким, но очень пронзительным.

Взгляд, которым ответил репортеру Арт, был замечательным — в нем смешались неодобрение и смирение.

— Мисс Коннелли не разговаривает с репортерами, — сказал Арт, как будто это был хорошо известный факт. — Мисс Коннелли живет очень замкнуто.

— Правда ли, что… — начал женский голос, и камера повернулась, чтобы показать блистательную Шелли Квайл.

— Господи боже, — произнесла я. — От нее просто спасу нет!

Толливер улыбнулся. Он находил упрямство репортера слегка забавным, может, даже похвальным.

— …что мисс Коннелли получает гонорары за найденные трупы?

— Мисс Коннелли — профессионал, женщина с необычным даром, — парировал Арт. — Ей не нравится быть объектом внимания прессы, такого внимания она никогда не искала.

«Довольно правдиво, — подумала я. — Уклончиво, но правдиво».

— Правда ли, что ваша клиентка потребует награду за то, что нашла тело Табиты Моргенштерн? — спросила Шелли Квайл, и улыбка Толливера исчезла в мгновение ока.

— Сейчас мы обсуждаем не этот вопрос, — решительно заявил Арт. — В данный момент мне больше нечего сказать. Благодарю за внимание.

И он повернулся, чтобы войти в переднюю дверь «Кливленда». Юриста Моргенштернов нигде не было видно. Блайт Бенсон, очевидно, уже успела ускользнуть.

Я надеялась, она не собирается явиться в наш люкс.

По телевизору пошла программа по расписанию, а наш адвокат вернулся в комнату, в текущую реальность. И снова я почувствовала толчок любопытства.

— Все прошло хорошо, — сказал Джоэл без намека на иронию.

Мы с Толливером всеми силами старались сохранить нейтральное выражение лиц.

— И конечно, — продолжал Джоэл, — вы получите вознаграждение. — Он встал и посмотрел на часы. — Диана, нам пора домой. Мы должны позвонить кое-кому. Хотел бы я знать, сколько времени уйдет на то, чтобы убедиться, что у них… останки Табиты. Когда мы сможем их забрать.

Фелисия взяла свою сумочку и сумочку Дианы, приготовившись помочь беременной женщине вернуться в машину.

Диана тяжело поднялась на ноги. Она рассеянно поглаживала большой живот, как будто успокаивая его обитателя. Я вспомнила, как моя мать носила Мариеллу и Грейси. А еще невольно припомнила «Ребенка Розмари»[9] — мы с Толливером смотрели его на прошлой неделе по каналу, показывающему старые фильмы.

— Спасибо, Фелисия, — сказала Диана.

— Дайте нам знать, как дела у Виктора, — совершенно неожиданно сказал Толливер.

— Что? — Фелисия повернулась, и ее глаза пригвоздили Толливера к стене. — Что ж, конечно.

В ее голосе прозвучала нотка, которую я просто не поняла. Я перевела взгляд с нее на Толливера, но не получила никаких объяснений.

— Виктору пришлось едва ли не труднее, чем всем остальным, — сказал Джоэл. — Дети могут быть такими жестокими.

— Сколько ему теперь? Шестнадцать? — живо спросила я, пытаясь разрядить атмосферу.

Сама не знаю, зачем я это спросила. Мне бы следовало стоять в молчании, пока все они не уйдут.

— Только что исполнилось семнадцать, — ответила Диана.

Внезапно ее лицо перестало быть милым лицом Мадонны. Даже при первой нашей встрече она произвела на меня впечатление женщины, которая сыта по горло вздорным поведением своего пасынка-подростка. А теперь она так сжала челюсти, что ее простые слова приобрели весьма резкий смысл.

— Я люблю этого мальчика, но все, что говорят о подростках, — правда. А Вик за последние три года сделался скрытным, угрюмым и дерзким. Когда у Табиты начали появляться признаки вступления в подростковый возраст, я просто не была к этому готова. И среагировала слишком резко.