Подарок от злого сердца

Марина, раскрасневшаяся, переполненная, как показалось Тамаре, жизненными внутренними силами, просто рвалась в бой. Что-то дьявольское играло на ее лице, в неспокойном взгляде – она собиралась совершить предательство и отомстить, и действовала она, возможно, и не из мести, а из зависти. Но Тамаре истиной причины этого плана знать не полагалось. Она была исполнителем.

– Проверь, газ и электричество выключила? – напомнила ей, нахмурив свои аккуратно выщипанные брови, Марина. – А то в машине вдруг вспомнишь, что оставила щи на плите или утюг забыла выключить.

– Нет-нет, все в порядке, я все выключила.

Она была удивлена тем, что в машине, помимо Марины, никого не было. Ей казалось, что она – звено операции по изъятию денег у гражданки такой-то и что ее приедут инструктировать какие-то люди в черных костюмах, покажут ей банковские документы, пластиковые карты. Но пока что никого не было. Может, это и к лучшему?

В машине они молчали. Марина, вероятно, думала о том, правильно ли она все просчитала, организовала, придумала. Тамара просто тряслась от страха, ей казалось, что еще немного – и ее вырвет. Свежая, как порыв ветра, мысль вернуть две тысячи евро, аванс, и распрощаться с этой опасной женщиной исчезла, не успев оформиться.

Дача – просторная, деревянная, советских времен, но очень добротная, уютная, с террасой, верандой. Терраса – открытая, заставленная кадками с цветами, веранда – застекленная, с круглым столом, плетеными стульями, апельсиновым абажуром, выщербленным паркетом и тоже вся в растениях.

– На веранде переоденешься, вернее, снимешь с себя все, наденешь шляпу и пройдешься по веранде туда-сюда. Я буду рядом, неподалеку отсюда, и, когда надо будет заканчивать это представление, приду. Ты только дождись меня, слышишь? И никакой самодеятельности! Поверь: это очень серьезное дело, и деньги должны быть немалые, поэтому постарайся забыть о стеснительности, представь себе, что у тебя псориаз, что тебе надо подсушить свои болячки, вот и все. Ну, так надо. – Марина даже погладила Тамару по плечу. – Договорились? Я могу на тебя положиться и не волноваться, что ты что-то перепутаешь или, не дай бог, уйдешь с террасы раньше времени? Дело в том, что тебя должны заметить с одной соседней дачи. Вроде бы ты, то есть эта женщина, жива и здорова, принимает солнечные ванны.

– А что с ней на самом деле? Она вообще-то жива?

– Жива-жива, не беспокойся. Просто она сейчас очень далеко отсюда. И вот как раз в ее отсутствие мы и должны все это провернуть. Прошу тебя, не задавай лишних вопросов, я и так вся на нервах! Ну все. С богом. Прости…

– Что?

Тамара резко повернулась и увидела, как влажно блеснули глаза Марины, а лицо искривила гримаса. Да ее всю перекосило!

– Почему прости-то, Марина?

– Что? Что ты сказала? – Та сделала вид, что не поняла или действительно не поняла вопроса.

– Да так… Мне просто показалось.

– Подожди! Очки! Вот мои очки. Чуть не забыла. – И Марина, сняв с себя очки, протянула Тамаре.

Тамаре уже даже хотелось, чтобы Марина ушла и чтобы все поскорее завершилось. Подумаешь, позагорать голой на солнышке да еще и в такой красивой шляпе… Потом научиться чертить какую-нибудь несложную закорючку, и – дело в шляпе… вот уж действительно – в шляпе!

Марина ушла, и сразу стало тихо. Она стояла посреди залитой солнцем веранды и держала в руках шляпу. Потом разделась, надела шляпу, очки и хотела уже было выйти на террасу, как вдруг поняла, что не спросила – босиком ей прохаживаться или нет? И вдруг увидела в углу, рядом с кадкой с пальмой, шлепанцы. Вероятно, той самой таинственной и очень богатой Полины, которая тоже загорает себе на солнышке где-нибудь в Африке или на Сейшелах и не чувствует, что через несколько часов станет нищей.

В шлепанцах, которые пришлись ей впору, она вышла наконец на горячую, прогретую солнцем террасу и оглянулась. Нет, вот оглядываться-то ей, наверное, не стоило, зачем оглядываться, когда она якобы знает здесь каждый кустик в саду, каждое дерево? Она должна вести себя естественно, словно она – настоящая хозяйка этого дома. Поэтому и походка у нее должна быть спокойной, расслабленной или даже разболтанной, как у человека, уставшего постоянно держать себя в напряжении и теперь оказавшегося у себя дома. Псориаз… Кажется, это кожное заболевание, уж не на нервной ли почве оно возникает? А если так, значит, работа у этой Полины нервная. Конечно, торгует наркотиками, тут разволнуешься, пожалуй! Но что-то дачка хилая для таких деньжищ.

Она встала лицом к солнцу и замерла, чувствуя, как солнечные лучи впитываются в каждую пору, ласкают кожу, целуют ее. Да уж, что-то эксгибиционистское было во всем этом, эротичное – в этих солнечных ваннах.

Тамара ходила по выложенному потускневшей мраморной крошкой полу террасы, как по воображаемому подиуму, – по струнке, выбрасывая ногу вперед, крест-накрест, как ходят манекенщицы, покачивая при этом призывно бедрами, и представляла, что она демонстрирует белье самого Пьера Кардена.