Поддай пару!

Тут ему пришлось остановиться, потому что девочка побелела как полотно. И, как подсказывало ему чутье, слегка описалась от страха. Она перестала плакать напоказ, но была потрясена и вусмерть перепугана.

Мокриц добавил уже тише:

– Да, вот сейчас ты представила все это в красках, и, может быть, когда тебе снова придет в голову нечто подобное, ты вспомнишь, что однажды чуть не убила очень много людей.

Эдит тоненьким голоском произнесла:

– Мне очень жаль, я больше не буду.

Мокриц возразил:

– На самом деле ничего не произошло. И все же постарайся, чтобы это и не случилось впредь ни здесь, ни где-либо еще. Я понятно объяснил?

Взмокшая и перепуганная, Эдит бессильно проблеяла:

– Да, господин, – и Мокриц услышал подлинное раскаяние.

Он заглянул в ее обнадеженное личико и сказал:

– Машинисту я все объясню. А вот на твоем бы месте я взялся за карандаш и превратил все твои хитроумные идеи вроде этой в книжку-другую. Такие бульварные ужастики пользуются большой популярностью на привокзальных развалах. Говорят, на них можно хорошо заработать, и с Седриком знакомиться не придется. Да, и прекращай махать передником на людей. В темноте может сложиться неправильное представление. Итак, где же ты живешь, барышня? Я не видел здесь никаких поселений, только глухой лес.

Она сделала реверанс. Самый настоящий. И с заплаканными глазами сказала:

– Мы живем в домах на железной дороге, у колонки и угольного бункера.

– А твой отец сейчас дома?

Девочка снова побледнела, но нашла в себе силы ответить:

– Да, господин.

– В таком случае, пока рабочие разбирают завал, я бы хотел с ним познакомиться, если ты не возражаешь.

Эдит робко повела его к железнодорожному домику и познакомила Мокрица с дородным, но бодрым на вид человеком, который сидел за столом, поедая хлеб с сыром и запивая пивом.

– Это мой папа.

Человек отложил ломоть сыра и сказал:

– Не могу пожать руку, господин, весь в сыре, где не в мазуте. Звать Несмит.

– Что ж, господин Несмит, может, твоим детям стоит пойти погулять, пока мы с тобой немного поболтаем.

Эдит с остальной ребятней убежали в считаные секунды, и Мокриц сказал:

– Ты же слышал визг тормозов?

– Да, господин, слышал и отправил Джейка и Хамфри посмотреть, что случилось, а то я только со смены домой вернулся.

– Господин Несмит, поздравляю тебя с тем, что у тебя такие опрятные и грамотные дети, но вынужден сообщить, что они были в полушаге от того, чтобы вывести из строя новейший экспресс до Убервальда, и это еще в лучшем случае.

Несмит изменился в лице, мигом вообразив будущее без работы и пенсии, зато, возможно, с судимостью. Масляные слезы покатились по его лицу, и он спросил:

– Никто не пострадал? Если кто-нибудь пострадал, уж я им задам перцу.

– Разбилось несколько чашек. И мы не сможем продолжать путь, пока не расчистят пути.

Его большое круглое лицо перекосилось.

– Я помогу, господин, я с этим помогу, но я такого перцу им задам, слово даю.

– Нет, господин Несмит, ничего подобного. Если ты позволишь себе распускать руки, то я сделаю все, чтобы ты за это ответил. Лучше послушай. Из-за них могла случиться страшная авария, но главное, что все обошлось. Они хотели выйти храбрецами, если я правильно все понял, и детей нельзя в этом винить. Однако железная дорога – не песочница. Ты это понимаешь, господин Несмит? Так что я бы на твоем месте взял инструменты, твоя сейчас смена или нет, и помог расчистить пути. И береги свою старшую. Когда-нибудь ее богатое воображение принесет вам много пользы.

Охулан-Куташ манил. Мокриц знал, что это славное местечко: небольшой торговый городок с провинциальными фермерами и дровосеками. И еще шахтеры – гномы и люди теперь нередко работали на одних шахтах и разрабатывали одни залежи. Город был достаточно велик, чтобы там был свой мэр, а жители – достаточно умны, чтобы завести таверну, которая называлась «Загадка скрипача». Очевидно, сюда еще не успели добраться текущие неприятности.

Когда состав подтянулся к перрону вскоре после полуночи, Мокриц совсем не ожидал увидеть оркестр, и флаги, и народные танцы, и ярмарку. Все это было организовано, чтобы торжественно встретить первый настоящий поезд на специально построенной станции, и продолжалось уже несколько часов.

И как только Железная Ласточка замерла, испустив напоследок шипение, господин Скиллер, хозяин «Загадки скрипача», он же по совместительству мэр города, взял слово, предлагая пассажирам чувствовать себя как дома в их городе. Нет, это не какой-нибудь рядовой захолустный городишко, во всяком случае, не в глазах его мэра. Они вот-вот поравняются с Анк-Морпорком. Мокриц решил побиться об заклад с самим собой, что очень скоро будет сказано что-нибудь про карты.

И, разумеется, мэр, большой и румяный, как и положено порядочному мэру, сказал, когда Мокриц сошел на перрон, глядя под ноги, чтобы никуда не провалиться: