Подгоряне

— На винпункте — вот где! — выпалил пожарный надзиратель.

— Ну, это ты зря, мош Иосуб! Зачем же такой поклеп? Насколько я знаю, на наших винпунктах не пользуются подслащенной водицей и не добавляют в сусло дрожжей, чтобы получить марочный "штапель"!

— О-о-о! Вижу, вы ничего не знаете, товарищ секретарь! Если виноделы видят, что в дождливую осень виноград не добрал сахару, они привозят его на вин-пункт тоннами! Везут на грузовиках! Кого угодно спросите, и они подтвердят мои слова!

Мош Иосуб перешел в атаку. Как ни пинал его Шеремет, а старик падал на ноги, словно брошенный с крыши на землю кот. В беседке он разлил вино по стаканам. Алексей Иосифович свой стакан поставил на краешек стола, где было солнечное пятно.

— Не ставьте его на солнце, товарищ секретарь! — встревожился хозяин беседки.

— Я хочу, чтобы вино подогрелось немного. Мои зубы не выносят холодного.

— Ну что ж, подогревайте, пожалуйста!

— А оно не почернеет, мош Иосуб? — Нет. Не почернеет.

— Меня, значит, угощаешь настоящим вином?

— Я, товарищ секретарь, знаю, кого и чем угощать!.. Согревайте свой стаканчик, а я пойду и принесу какой ни то закуски…

Завершив угощение, Иосуб Вырлан вытащил из-за пазухи (не носил ли он их там всегда?) свои старинные бумаги и передал в руки Алексея Иосифовича Мы разложили их на столе и принялись вместе расшифровывать, По гербовой бумаге, по аккуратному писарскому почерку, по печатям, по подписям с закрученными хвостиками, какие делаются на кредитных билетах, то есть на бумажных деньгах, — по всему этому было видно, что документы подлинные.

— Ржавый замок и эти бумаги у него не поддельные! — засмеялся Шеремет. — Чего не скажешь о вине…

Я тоже не сомневался в подлинности купчих бумаг. Меня лишь удивляло, как это Иосуб умудрился их сохранить. Удивляло прежде всего то, что записи не были порваны и потерты даже по краям и складкам. Толстая банковская бумага была целехонька и лишь пожелтела от времени. Казалось, что она сделана из слоновой кости, была твердой и скользкой, как матовое стекло. А какими великолепными чернилами располагали древние писари! Не слиняла ни единая буковка, каждая из них явственно проступала из-под винных пятен, которыми были обильно покраплены эти старинные письмена. Чернила не расплывались ни под вином, ни под водой. Что же это были за чернила? С ними не может соревноваться даже современная тушь! Ну, а о каллиграфии, коей владели старинные писари, и говорить нечего! Во всем Каларашском районе не сыщешь теперь такого каллиграфа, чтобы он мог состязаться с древними писцами. В современных наших школах плюют на почерк, шариковые ручки начисто перечеркнули индивидуальность, которая была обязательной для настоящего писаря. Содержание бумаг было еще более любопытным. Предки Иосуба Вырлана вели свою родословную с незапамятных времен. Прапрадеды нашего героя были свободными мазылами, жившими на полном обеспечении Кэприянского монастыря. В XV веке монастырь этот был в подчинении другого монастыря, находящегося в Македонии. Этот последний подчинялся монастырю из Пятра-Нямц в запрутской Молдавии. Так и тянулась эта цепочка, переходя из страны в страну, как в давние времена переходили границы отары овец, пока не вступила во владения русского царя, который (сколько же этих "которых"!) уравнял молдавских мазыл со своими дворянами. Это случилось в 1812 году, после присоединения Бессарабии к России. Следовательно, в жилах Иосуба Вырлана струилась голубая кровь древней знати, а значит, и сам он настоящий дворянин, аристократ. Как же надо низко пасть, чтобы люди прозвали тебя Свинячьей шкурой! Ведь именно Вырлана имеет в виду дедушка, когда говорит, что "из собачьего хвоста не сделаешь шелкового сита". Как бы там, однако, ни было, а мош Иосуб все-таки происходил из дворян, и мы с Шереметом сидели рядышком с потомком настоящих мазыл — этого самого привилегированного сословия.

Теперь, когда мы убедились в подлинности документов, я уже с большим уважением рассматривал голый череп хозяина беседки. Бедный дворянин! До чего же ты дошел? Осталась у тебя только вот эта великолепная плешь. Впрочем, сам-то Иосуб ни о чем таком и не думал. Начхать ему на его родословную.

Написал вот на столбе "званок" — и ладно. Кому нужно, пусть читают эти бумаги. А он и без грамоты объегорит кого угодно. Потому, может, и выслушивает руководителя района без особой опаски.

— Вот так, мош Иосуб, — спокойно говорит Шеремет, — ты, верно, забыл про закон, который строго наказывает за "штапель".

— Помню я про этот закон. Как же не помнить! Но он действует лишь на территории Молдавии.

— А ты разве в Турции живешь, мош Иосуб? — хмурится Шеремет.

Иосуб пропускает эти слова мимо ушей. Старается перевести разговор на другое:

— Но вы, товарищ секретарь, ничего не сказали про мое вино. Неужто не показалось?