Подьячий Разбойного приказа

Когда мы спустились, кажется, на глубину трех этажей, перед нами появилась еще одна железная дверь. Зубак лязгнул ключами, открывая ее.

Коридор. Короткий. По обе стороны — двери. Две справа и две слева. Снова железные. На каждой — три замка.

Я открыл рот, чтобы спросить, сколько человек живет вместе с купцом.

— Сколько человек здесь с вами живет? — спросил дьяк Алексей.

Ага, уроки мне все же впрок пошли. Я правильно размышлял — если после ТАКИХ предосторожностей здесь что-то смогли украсть, значит, действовал кто-то из своих. Или в Москве завелся гениальный вор.

— Кроме меня — никого, — тут же ответил купец, видимо, тоже понимающий эту довольно простую мысль, — Когда привезли… украденное, я тут же всех отослал.

В этом месте я затупил, пытаясь понять, чего это Зубак так запросто признается в том, что к нему привозят краденое. Потом дошло.

Пока я тупил, он прошел к дальней справа двери и начал открывать замки. Один, второй, третий…

За железной дверью — железный сундук. С огромным навесным замком. Открытым.

— Замок так и был открыт? — это дьяк.

— Нет. Замок был заперт.

Оригинально. За тремя железными дверями, запертыми на три замка, в железном сундуке…

— …все двери тоже были заперты. На всех дверях наложено Чуткое Слово.

— Обычное или ваше?

— Мое личное.

С названиями заклинаний тут особо никто не заморачивается, кто придумал, тот и назвал, есть ли уже такое название или нет — всем пофиг.

Так. За тремя железными дверями, запертыми на три замка, в железном сундуке, в каменном подземелье, под Чутким Словом — лежало то, что сперли за одну ночь. Звучит как зачин сказки (если не считать часть про «сперли»). И если купец не страдает лунатизмом — то в Москве все же завелся гениальный вор.

Купец, прежде чем я успел его остановить, взялся за крышку сундука и откинул ее, демонстрируя пустое нутро.

— А в этих сундуках смотрели?

Помимо «нашего» — в помещении еще два сундука. Тоже железные. Один слева, другой справа. Запертые на такие же огромные замки. Закрытые.

— Смотрел, — купец невольно сдвинулся, как будто прикрывая спиной ближайший сундук. Можно подумать, мы сейчас кинемся смотреть, что он там прячет. Еще и замки поломаем, — Ничего не тронуто.

— Когда привезли украденное?

— Вчера вечером.

— Когда обнаружилась кража?

— Сегодня утром.

Так. Понятно. Какую-то ценную штуку Зубак привез на заказ. А раз больше ничего не взяли — был еще и заказ на заказ. Похоже, все же профессионал… Тогда я не очень пригожусь…

— Что украли?

— Венец… ам.

Купец захлопнул рот. Дьяк отвлек его короткими простыми вопросами и все же задал тот, на который Зубак упорно не хотел отвечать.

— Венец? — поднял бровь дьяк.

— Ларец. Из кипариса, резной, девять вершков на девять вершков, сверху — медная, спереди — накладка замка, медная.

— А внутри…?

— А что внутри — вам знать не положено, — неожиданно окрысился купец, — Что внутри то и внутри.

— Воры ларец откроют, камни выковыряют, золото в комок сомнут и продадут.

Навряд ли, если уж на заказ крали, то вещь портить не будут. А вот из ларца достать да в другой положить — могут. А тот, резной, из кипариса, в Москву-реку забросить с высокого моста. Да хоть и в Неглинку.

Купец засомневался. Помялся немного и нехотя произнес:

— Венец там. Девичий. Из золота, украшен изумрудами. По краю — в ряд, сверху — в виде лепестков, семь штук, по три изумруда на каждом. Лепесток в центре — чуть больше.

Корона какая-то… Уж не влили ли мы в политику?

— Дочке вез в подарок… — смущенно признался купец. Мне аж плюнуть захотелось. Такие навороты — из-за подарка девчонке?! Верно говорят — богатые с жиру бесятся.

Дьяк задумчиво посмотрел на купца, но ничего не сказал. Вместо этого повернулся ко мне:

— Давай, Викешка, работай.

Я опустился на колено перед сундуком. Отстегнул сумку и развернул ее. Скользнул пальцами по инструментам, которые лежали по ячейкам.

— А он сможет? — с сомнением спросил Зубак.

— Он — сможет, — уверенно сказал дьяк Алексей, как будто и не он давал мне подзатыльники, вбивая сыскную премудрость.

Начнем с самого простого… Я достал плоскую деревянную баночку, и посыпал крышку сундука щепоткой легкого белого порошка. На секунду мигнуло голубоватым светом — и больше ничего.

* * *

У каждого человека есть аура. Правда, здесь такого слова не знают, называя ее попросту «душой», хотя церковь и против такого определения. Потому что душа, которая душа, бессмертна и неуничтожима, а душа, которая аура оставляет отпечатки на всем, чего коснулся человек. Не навсегда, правда, но достаточно надолго. И по этим отпечаткам можно этого самого, коснувшегося найти. Вот тот Легкий Пепел — самый простой способ эти «отпечатки души» проявить. Настолько простой, что про него все воры знают, кроме разве что тех, что у бабушки варенье из горшочков воруют, поэтому любой вор первым делом посыплет то, чего коснулся щепотью Черного Песка. Но на Черный Песок у нас своя придумка есть…