Подкарпатская Русь (сборник)

С певучей, с бестолковой радостью на лице вышагивал старый Головань и каждой капельке с крыш, и каждой птахе, и каждой щепочке в ручье позывало рассказать, какой же он богатый своими сыновьями.

Сжался, высох охряной жёлудь.

Зато каких два дубка пустил в жизнь!

Дивился им гортанный, взбалмошный город, выстроенный отцовыми руками…

Когда Головань приехал сюда, город был не город, а так, Бог весть что. Заштатная глухая деревушка.

В лесу.

Расчищал леса. Подымал заводы. Вёл железную дорогу. Мостил улицы…

Ходили сыновья из магазина в магазин, смотрели на отцов город.

Город смотрел на сыновей. Щупал руками Петра. Всамправдошной ли?

Не было старику большего счастья, когда навстречь наскакивал из знакомцев кто, особенно если этот знакомец был с русской стороны.

Старик цвёл от похвал за сыновей, и молодые краски пробивались на сухих его щёчках.

Ивану взяли кожаное пальто в первом же магазине.

А Петру…

Что ни померяет – трещит по швам.

Обскакали все магазины, где можно было взять – возвращаются с пустом.

– Нянько, – вздыхает Петро, – что ж это у Вас за люди такие мелкие? Бабы, на какую ни глянь, плоские щепки. Доска, два соска и больше ничего в конкретной наличности. Мужики тоже всё лёгкие, диетические какие-то. Не оттого ль в магазине что ни надень всё малое?

– Малое и шьёт на себя малое. Нету у нас великанцев. Нету в жизни, нету на них и в магазине. Ты такой один, не находится на тебя.

– А если хорошенечко посмотреть и за городом, где по округе? – разведывательно пустил Иван внатравку наводящий вопросец.

– Иване! – изумился старый. – Да ты читаешь мои мысли! Об чём речи терять? Раз надо, значит надо, ядрён марш!

А утром Мария везла Голованей из Калгари.

Везла из города в город.

Из местечка в местечко.

Старик не мог нарадоваться, не мог нагордиться на миру своими сынами; старику мало было того, что уже видели его с сынами в своём городе, в своей провинции; он вёз в соседние города, спешил в соседние провинции. Пускай вся эта земля, где пролегла его скомканная жизнь, где в дороги, в шахты, в дома твёрдым камнем легла его сила, его здоровье, пускай всё вокруг видит, что за богатыри его сыны!

Упругая маятная тревога закипала в стариковских глазах, когда навстречу неслись нарядные домки русских ли, украинских ли переселенцев.

Сколько их было на пути…

И ни одно славянское местечко Головани не промигнули с лёта.

Как же… Не вороги ж… Что ж хоть не поздоровкаться без переводчика?

А поздоровался – пропал.

Слёзы навпополам со смехом, расспросы, как там:

– Чи так в вас, як у нас, – беда беду водит?

Пока идут расспросы, во дворе, на воздухе, накрываются столы. Что было в дому – всё на столы!

– Угощайся, гостюшка милый! Угощайся, товаришок хороший!

– Угощайся, чем Божечко послал. Угощайся да не гневайся.

Через короткие минуты во дворе тесно, негде пятку поставить. Но народ всё течёт, течёт – всё селение пока не сольётся.

Находится смельчак, после первой угрюмо жалуется припевкой, показывая за плетень, в поле:

– Там на горi, за двором,Ходить бiда за плугом,Без iстика[40]

, без ярмаХодить бiда, гi дурна.

Поперёд жалобщика выскакивает другой мужичонка, тонкий, неробкий, и, как бы нехотя покручивая в разминке плечами, наступает на слезокапа, загоняет того в толпу. Лениво остукивая себя по бокам, посмешливо глядит на теряющегося в народе жалобщика. Ты б ещё это отнюнил:

– Добривечiр або що!Вечеряти нема що,Засвiтити нема чим,Говорити нема з ким.

Толпа протестующе гудит:

– Ну-у!.. Завёл молитву этот Не Минай Корчма![41] А шоб тебе мухи объели чуб… Давай-но кидай шо почудней!

И мужичонка, согласно кивнув, живей покатил себе шлепки на грудь:

– В головонькi не шумить,В животику не болить,Аж у нiжки пiде –На здоровья буде.

– Ой ходив я до Параски лиш чотири разки,Вона менi показала усi перелазки:– Оцим будешь заходити, оцим виходити,А тим будешь утiкати, як тя будуть бити.Утiкав я од Параски через перелазки,Якась бiда ударила по штанах три разки.А я кричу: – Гвалту, люди, чого бiда хоче?А по менi четвертий раз: – Не ходи поночi!!– Де ти був, де ти був, та як роздавали?А всiм дали по дiвчинi, тобi бабу впхали.– А я був на печi, у самiм куточку, –Лiпшу менi бабу дали, як тобi дiвочку.– З лисим добре любитися, з лисим добре жити,Бо як сяде до вечерi – не треба свiтити.