Подкидыш

– Хорошо, Энис, звучит весьма' заманчиво. Я всегда чувствую себя намного лучше – так, словно собираюсь жить вечно. Да, я приму ванну. Помоги мне снять эти тряпки – от меня, наверное, разит, как от какой-нибудь нищенки. Я ведь чуть не неделю ходила в одном и том же.

Пока Элеонора мылась и одевалась, Роберт жадно поглощал принесенный ему завтрак, состоявший из жиденькой овсяной каши, которой с ложечки кормил его Джоб, поддерживая хозяина в сидячем положении.

– Помои, – с отвращением ругался Роберт перед каждой ложкой, поднесенной к его рту. – Я так проголодался, что готов съесть целого быка, а ты вместо этого кормишь меня какой-то дрянью!

– Доктор Брэкенбери не велел давать вам в первые дни никакой твердой пищи, – невозмутимо отвечал Джоб.

– Чепуха! – кипятился Роберт. – Как я смогу восстановить силы, питаясь этой мерзостью? Ты что, решил меня уморить? Я хочу мяса и хлеба, а не этой овечьей мочи.

– Эта каша укрепляет и дух, и тело, – заявил Джоб, на миг перестав поднимать и опускать ложку, чтобы строго посмотреть на своего хозяина. – А то, что говорит доктор Брэкенбери, – закон, во всяком случае, для вашей жены.

Роберт с ворчанием проглотил содержимое еще одной ложки.

– Человек сам знает, чего требует его желудок.

Элеонора опять просидела с мужем все утро. Крепко держась за руки, они говорили, говорили и все никак не могли наговориться. Элеонора была до глубины души потрясена тем, каким тощим, бледным и старым выглядел Роберт, и с трудом верила в то, что он вообще жив; лишь его веселая болтовня рассеивала её сомнения. Дух Роберта был силен, хотя тело слабо. Это-то и привело к трагедии.

Случилось так, что Элеонора оставила мужа одного, она поехала навестить детей, желая обрадовать их доброй вестью. Джоб, Энис и Оуэн хлопотали по дому; с Робертом был только молоденький паж.

Роберт приказал, чтобы парнишка принес ему поесть – какой-нибудь холодной дичи, хлеба и вина, и тот отправился на кухню, где не застал Жака, а увидел лишь таких же ничего не соображающих кухонных мальчишек. Паж объяснил, что ему нужно, мальчишки дали то, что он просил, а он оттащил полный поднос своему господину.

– Вот это больше похоже на правду, – довольно потер руки Роберт. – Помоги мне сесть, парень, а потом порежь этого цыпленка. Да не церемонься ты с ним, просто разломай на четыре части – я слишком голоден, чтобы ждать.

Он сытно поел, и паж унес поднос раньше, чем кто-нибудь узнал о происшедшем. Роберт чувствовал себя гораздо лучше и говорил себе, что с ним все будет в порядке и что, в конце концов, ему виднее. Но к полудню у него разболелся живот, потом его начало рвать. Элеонора немедленно послала за доктором и бестрепетно держала перед Робертом тазик. её страшно напугал этот новый приступ, но Роберт, стыдясь того, что обманул доктора, ни словом не обмолвился о своем тайном пиршестве, так что Элеонора никак не могла понять, что же случилось с её мужем. К тому времени, когда приехал врач, Роберт уже корчился от боли. И из нижнего отверстия, и изо рта у него шла кровь. Лицо доктора Брэкенбери потемнело от гнева и мрачных предчувствий.

– Что здесь произошло? – строго спросил врач. – Похоже, он ел какую-то твердую пищу. А я ведь вас специально предупреждал...

– Я ничего ему не давала, доктор, только кашу и молоко, – плакала перепуганная Элеонора.

– И все же он что-то такое съел. Порасспрашивайте-ка ваших слуг. Какой-то идиот повредил ему все внутренности.

– Это опасно? – спросила побелевшая от страха Элеонора.

– Мадам, я не могу скрывать от вас, что положение угрожающее. – Врач секунду помолчал, а потом очень спокойно продолжил: – Я думаю, вам лучше позвать священника.

Элеонора дико вскрикнула и бросилась к кровати. Схватив Роберта за руку, она стала тянуть его к себе, словно стремясь оттащить его подальше от той пропасти, которая разверзлась у его ног. Но Роберт только корчился от боли и стонал, не осознавая, что его жена рядом.

В два часа пополудни Роберту стало еще хуже. В три приехал доктор, но перед этим, в полтретьего, больного начали сотрясать такие конвульсии, что глаза у него буквально вылезли из орбит. Без четверти четыре Роберт был мертв.

Элеонора сначала хотела собственными руками прикончить мальчишку, принесшего Роберту еду, потом решила засудить паренька за преднамеренное убийство, но Джоб отговорил её, упирая на то, что паж всего лишь выполнил приказ своего господина, как это сделал бы любой слуга. Так что в конце концов Элеонора просто выгнала мальчишку, предупредив, что, если он когда-нибудь снова появится в Йорке, то не сносить ему головы.

Роберта с большой пышностью похоронили в склепе под часовней в «Усадьбе Морлэндов». На поминках присутствовало несколько сот человек. Поминки эти по числу гостей и количеству потраченных вдовой денег превзошли даже свадьбу Эдуарда. Были установлены две мраморные, украшенные бронзой памятные плиты – одна в городском храме Святой Троицы, другая в домашней часовне. На плитах Роберт был изображен в мантии главы гильдии оптовиков. Высеченная в камне надпись гласила: «Смерть в руках Божьих».