Подкова для черепахи

Гакка ухмыльнулась и согласилась с Искором. Двое покинули таверну и направились к главной улице. Город и вправду вёл себя иначе. Отмечали успешное завершение войны, уже с меньшим количеством браги и больше полагаясь на танцы и песни. Вдоль улочек, расходящихся от центральной площади, зажигались свечи, факелы и фонари. По звукам музыки и огням было легко понять, где праздник уже в разгаре, а где только начинается. Все местные переоделись в свои обычные одежды ремесленников и мирных горожан, стражники поскидывали свои доспехи и оружие, и лишь герои оставались в своём обычном наряде. Они и на поле битвы выделялись из общих рядов войск. Внешний вид героев и их обмундирование не всегда поддаётся логике, инстинкту самосохранения и здравому смыслу, но именно этот облик считается “геройским”. Мирные жители видят их издалека и могут поскорее смыться под свою крышу или, наоборот, подскочить, предлагая услуги. Носы гильдии героев легко обнаруживают виновников подвигов в толпе зевак и могут вести подсчёт очков на поле битвы, если в наличии имеется утёс, гора или высокое дерево, на котором можно расположиться с журналом и счётами. А сами герои без труда могут замечать конкурентов.

На взгляд Искора, Кузнец отличался от героев своим внешним видом. У него не было рельефных мышц, он не носил странные кожаные одежды, довольно сомнительные средства защиты и аксессуары. Даже походка и манера двигаться у него, скорее, походила на мирного жителя. И тогда мальчишка задумался, изменила ли его героя мирная жизнь, или он всегда был таким. А может, и все герои того времени так выглядели? Как однажды сказал Кузнец – “ловцы недоли” или “варвары хаоса”, как его назвал нос при первой их встрече в Полупорте. Он начал яснее видеть ту разницу между героями сегодня и Кузнецом, который так противится этому современному устою. Видеть, но не понимать.

Потом Искор обратил внимание на пекаря, который вынес свежий хлеб и угостил всех собравшихся на узкой улочке. Он не сразу узнал его, но этот пекарь стоял через одного рядом с ним этим утром. Он был в кожаных доспехах и нелепом шлеме, но сомнений не было, это точно был он.

– Люди так быстро вернулись к своей обычной жизни, – сказал он вслух.

– Как ты сам заметил, войны как таковой и не получилось. Так что толку отвлекаться от привычных дел?

– Ты права. Я не привык к тому, как живут города и большие деревни. Тут всё время что-то происходит. За эту четверть года мы не были ни в одном городе, где не случилось бы какого-то происшествия.

– Ты сам ответил на свой вопрос.

– А я разве задал вопрос? – его наивные глаза уставились на Гакку.

– Я хотела сказать, что когда к тебе в дверь раз за разом стучит недоля, – это становится твоей обыденностью, и такой день ничуть не отличается от многих других. Как смена погоды или обуви. Ты просто подстраиваешься.

– И поэтому ты не можешь придавать много значения таким событиям, иначе придётся только и делать, что переживать да причитать, так?

– Всё верно, Искор, – она кивнула и, учуяв улыбку на своём лице, тут же сбросила её.

Они вышли на очередной перекрёсток, где один довольный человек с яркими щеками и горящими радостью глазами играл на мехах, к которым было прицеплено довольно много флейт, дудок и прочих духовых. Инструмент издавал неописуемые звуки. Они и скрежетали, и свистели, и при этом звучали, как группа замёрзших дудочников с неровным дыханием. Музыка получилась очень озорная и весёлая. Как только двое вышли на перекрёсток, их тут же подхватили под руки и затащили в хоровод.

А тем временем Квасунт стоял на подоконнике и смотрел в окно. На улице у трактира “У Адара хорошо” было довольно тихо. Возможно, потому что жители этой улицы не были любителями громких пиров. Возможно, потому что они были против того, чтобы другие пировали, и окатывали каждого весельчака ведром воды. Ещё до заката они забрасывали шумных прохожих мусором, но на всю ночь помоев не наберёшься.

– Знаешь, старик, – размышляла книга, – я многое успел повидать за свою жизнь. И можешь мне поверить, эта жизнь не сравнится с обрывками мгновения, что вы называете своим веком. Конечно, виной всему мои собственные поступки, но, когда всё вмиг изменилось, я поверил в недолю. Я ведь не всегда был таким. Даже пацану этого не рассказывал. Да и вообще никому. Тебе бы тоже не говорил, будь ты в сознании. Так на чём я остановился? Ах, да. Значит, до того, как я…

Квасунт услышал, как скрипнула дверь, и увидел, как свет из главного зала таверны проник в комнату. Как бы он ни косился, без посторонней помощи у него не получалось развернуться или пошевелиться. Книга могла только шелестеть страницами.

– Искор, это ты? – всеми силами косясь вправо, спросил он у гостя.

Дверь тут же закрылась. И теперь, навострившись, Квасунт прислушался к шагам за дверью и скрипу досок. Позади и немного справа. Ещё немного правее. Правее. Дверь. Справа!

– Это что…