Подкова на счастье

   Смоленский мальчишка Иван...

   - Что случилось? - спросил Зима, останавливаясь на середине комна-ты, у стола. Ему не ответили.

   - Войной от России отринутый

   Слоняется по миру он,

   Пока ещё веря заученным

   Чужим иностранным словам...

Семья у мальчишки в Смоленске была...

Её в сорок первом война отняла!

И дом разломала, и детство украла,

Взамен не дала ничего!

   Давно на чужбину заброшенный,

   Всё бродит он, всё бродит он

   И знает одно лишь о родине:

   Что родины нет у него...

   - Что произошло? - спросил уже Тимка, бросая на пол мокрые перча-тки для верховой езды.

   - Ненастными днями, ночами ли

   Он горбится в молчании...

   Кто знает, о чём размышляет он,

   Смоленский мальчишка Иван?

За годы скитаний измученный,

Издёрганный, приученный

При встречах здороваться левою,

А правую руку - в карман...

   Когда-то в Смоленске он в прятки играл,

   Пел песни и марки в альбом собирал...

   Он помнит немножко ветлу под окошком

   И думает вновь: "Для чего?!"

   Стало ясно, что спрашивать бесполезно. Олег и Тимка, перегля-нувшись,просто подсели к столу,не переодеваясь.Тимка шепнул Олесе:

   - Олька где?

   - Погоди ты... - ответила та.

   - Давно на чужбину заброшенный,

   Всё бродит он, всё бродит он

148.

   И знает одно лишь о родине -

   Что родины нет у него...

Сейчас по Нью-Йорку холодному,

А может быть - по Лондону,

А может, по Мюнхену бродит он,

Смоленский мальчишка Иван...

   Глядит он на небо недоброе

   И думает о доме он,

   И верит всё меньше заученным

   Чужим иностранным словам...

Рекламы в глаза ему плещут огнём

Но видит мальчишка ветлу под окном,

Смоленской весною себя под ветлою -

И рядом отца своего!

   Сейчас по Нью-Йорку холодному

   Пусть ходит он, пусть бродит он,

   Всё больше тоскуя по родине -

   А Родина... есть у него!(1.)

   Наверху хлопнула дверь.Все разом вскинули головы. Появился Вя-чеслав Тимофеевич, ещё несколько человек. Вячеслав Тимофеевич вёл, обняв за плечи, Дано.Лешка,шедший чуть сбоку и сзади,говорил громко и возмущённо:

   - Но это же неправильно!!! Надо позвонить моему папе, у него есть знакомые газетчики... и вообще, надо что-то делать, это же неправи-льно!!!

   - Да что случилось-то?! - крикнул, вскакивая, Тимка - нервы не выде-ржали. Ратмир, тоже спускавшийся сверху, ответил:

   - Отца Данкиного наши в Гаагу выдали.

   - Не ваши... - поправил Дано, не поднимая головы. - Это не ваши... это гады. Они не русские. Они не люди. Вы не виноваты.

   - Как выдали? - спросил Олег, тоже вставая. - Почему выдали? Кто позволил? Как они могли... Гаага - это же убойный цех!