Подкравшийся незаметно

- Сто раз объясняла, сто раз! Это первый министр. Над всеми министрами начальник. Министр - это умный человек. Поэтому министром тебе не быть никогда. Разве что президентом. Вот президентом артист может стать и тому в истории примеров немало. Только жопой покрути перед народом покрасивее, пообещай с три короба и за тебя проголосуют...

Размышления Пугачевой о политике прервал звонок телефона. Телефон был сделан на заказ уральскими мастерами, полгода не видевшими зарплату и потому обеими руками вцепившимися в частный заказ знаменитой певицы. Правда, заплатила Пугачева не много, чтобы не разбаловать черную кость, но почерневшие от злой судьбы потомки демидовских камнерезов и этому радовались. Они изготовили из материалов заказчика чудо-вещицу. Корпус аппарата был сделан из белого золота, а диск - из красного. Цифирки выложены мелкими бриллиантиками. В центре же наборного диска сиял огромный изумруд подарок индийского раджи принцу Шакья-Муни. Впоследствии изумруд принцем был утерян и попал в святилище храма богини Вишну, откуда через несколько веков похищен английскими колонизаторами, беспощадно грабившими сокровища Вест-Индии. Попав через полковника Чемберлена в туманный Лондон, камень начал свой кровавый путь по Европе. Во время Наполеоновского нашествия камень, принадлежащий тогда французскому офицеру Сирано де Бержераку, попал в Москву. Где и был благополучно похищен у Бержерака дворовой девкой Дуняшей Чебздураковой, двоюродной сестрой Пушкина. Чтобы замести следы преступления (кража личного имущества, ст. 158 Уложения о наказаниях) Дуняша ночью торопливо оделась и подожгла квартиру со спящим французом большим кремневым кресалом, подаренным ей самим Державиным перед смертью. Сходя в гроб, он благословил Дуняшу этим кресалом, отчего на ее чистом челе на всю жизнь остался не очень заметный шрам.

Пламя перекинулось на окрестные дома, и вскоре деревянная Москва полыхала. А Дуняша не чуя ног бежала по зимнику к партизанам, где девушку уже ждал ее подельник и сожитель Денис Давыдов. Кстати, интересна судьба обокраденного де Бержерака. Он не сгорел в великом пожаре народной войны, а был вытащен из огня юным Франсуа Миттераном - своим адъютантом и любовником, чему не стоит удивляться, поскольку известно, что все французы - пидорасы. После войны в поисках изумруда де Бержерак приехал в Россию в качестве туриста, имея паспорт на имя Дантеса. Появившись в высшем обществе, он был представлен Пушкину, через которого пытался разузнать про Дуняшу. Подозрительный Пушкин, во всех видевший шпионов и врагов народа, на всякий случай вызвал француза на дуэль, где и застрелил оного с третьего выстрела. Вернувшись домой к няньке Пушкин посмеиваясь бросил перчатки в цилиндр и пробормотал буквально следующее: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын, еб твою мать!" На следующий день эту фразу уже повторяла вся прогрессивная Россия. Царь был разгневан и подписал приказ о высылке поэта в село Шушенское, где уже доживал последние дни Денис Давыдов со своей безвременно почившей женой Дуняшей, в девичестве Чебздураковой. Дождавшись смерти фронтового товарища, Пушкин завладел камнем. Так изумруд достался великому поэту, который проиграл его в карты заезжему пруссаку, имени которого история до нас не донесла. (По другим же источникам пруссака звали Дитрих фон Папен, что также ни о чем никому не говорит.)

Во время Первой мировой войны изумруд снова попадает в Россию. Он прибывает запломбированным вагоном в брючном кармане полного революционных сил Ульянова-Ленина.

- На построение нового, справедливого общества вам понадобиться много денег, - говорил Ульянову шеф немецкой разведки Фридрих Ибрагимович Ницше, протягивая зеленый камень несказанной красоты. - Вот возьмите на первое время. Билет в запломбированный вагон вам выдадут в нашей канцелярии. Не забудьте поставить печать в регистратуре.

Ленин был тронут. Ленин прослезился.

- Мы поставим вам памятник в сквере, где-нибудь у Никитских ворот, пообещал он немцу.

И обманул. Забыл. В гражданскую и во времена разрухи было просто некогда. Только в 1924 году, незадолго до смерти, он вспомнил обещание данное Ницше, но болезнь не позволила завершить задуманное. Ленин долго и безуспешно пытался парализованной рукой написать на клочке бумаги про необходимость постановки памятника у Никитских ворот Фридриху Ницше, но рука не слушалась, и получались каракули, в которых Крупская опознавала почему-то неприличные трехбуквенные слова. Надежда Константиновна смущалась, смеялась и махала на мужа рукой, повторяя:

- Ах, Володя, ну какой ты озорник, право! Ну не теперь, позже, когда поправишься. Сейчас врачи не велят.

Ленин гневался и глазами требовал вызвать Сталина. Приходил Сталин, просил врачей и жену оставить их наедине, после чего долго изучал распростертое тело Ильича, тыкал ему в лицо мундштуком своей трубки, будто пробуя лицо на упругость, после чего удивляясь говорил: