Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

ного легиона и поздравления императрицы, дрался под Седаном и попал в плен в Силе-

зии”.

Политической карьере Поля не мало способствовал и его известный отец, историк и

журналист Адольф Гранье де Кассаньяк, бывший до сына главным редактором офици-

озного при Империи журнала “Лё Пэи” (“Родина”), а с 1852 до 1870 года также предста-

вителем Жерского департамента в законодательном корпусе. В 1876 году, вместе с сыном, он был снова избран депутатом от Жера. Так что и журнал, и политическую карьеру сын

унаследовал от отца. Поль де Кассаньяк в какой-то степени был похож на нашего депутата

Владимира Вольфовича Жириновского, он первым усвоил себе систему прерывания ора-

торов и оскорбительных личных нападок. Поль Гранье де Кассаньяк, как и его отец, не

гнушался никакими средствами для достижения поставленной цели, благодаря чему при-

обрел популярность в самых низких слоях французского общества. Провозглашенный им

девиз был: “ Мы пройдем через сточные канавы, а ванну можно принять и потом”.

Между 23 и 27 июля никаких записей в изданном дневнике нет, а между тем в это время

состоялась завязка ее будущего романа с Полем.

24 июля графиня Музэй представляет Марии Башкирцевой известного депутата Поля де

Кассаньяка (Полное его имя было Поль-Адольф-Мария-Проспер Гранье де Кас-саньяк).

Муся в восторге от “высокого, сильного, с вздернутым носом и закрученными кверху

усами, очень черными и очень густыми волосами, со смуглой кожей, живым взгля-дом, истинного гасконца по жестам, акценту и храбрости”, прозванного “д’Артаньяном пера”.

Он также честолюбив, как и Мария, только он уже достиг высот, а у нее пока все впереди, в мечтах. Графиня Музэй говорит даже его другу Блану, постоянному секунданту на его

дуэлях, что нет в мире двух людей более похожих, чем Мария и Поль. В первый же день

Муся рассказывает Кассаньяку о своем дневнике. Он вспоминает, как в девятнадцать лет

поклялся себе, что станет знаменитым и что при одном упоминании его имени люди будут

приходить в неописуемое волнение.

Он в восторге от Марии, от ее ума.

“ - Позвольте сказать, что вы очаровательны!

- Это меня очень удивляет, месье, потому что с новыми знакомыми я чувствую се-бя, как с

новыми преподавателями пения. Я всегда боюсь, что они подумают, будто у меня нет

голоса!” (Неизданное, запись от 24 июля 1876 года.)

На следующий день они вместе завтракают у графини Музэй. Мария, как всегда, вся в

белом и в туфельках из красного шелка. Графиня Музэй намекает ей после завтрака, что

Кассаньяк навряд ли полюбит Мусю, потому что он человек для всех, но флирт, отме-чает

графиня, флирт, скорее всего, будет.

Что можно успеть за два дня знакомства? Скоропостижному роману Марии Баш-кирцевой

с Полем де Кассаньяком, на сей раз, помешал только их отъезд в Россию, куда они отбыли

через Берлин 26 июля.

Глава девятая.

ПОЛТАВСКИЕ ГИППОПОТАМЫ.

ГРИЦ, БЕДНЫЙ ПАША И КНЯЗЬ ЭРИСТОВ

В Берлине она ходит по музеям, таская за собой тетю, которой в музеях скучно. Она

десятками покупает себе книги, а тетя в ужасе хватается за голову:

- Как! И здесь уже библиотека!

Куда бы она ни приехала, первым делом у нее в комнате образуется библиотека, без книг

она просто не может. Чтение, пока она серьезно не предалась живописи, остается главным

ее занятием.

Сам же Берлин, разумеется, ей не нравится;

“ Ничего не может быть печальнее этого Берлина! Город носит печать простоты, но

простоты безобразной, неуклюжей. Все эти бесчисленные памятники, загромождающие

улицы, мосты и сады скверно расположены и имеют какой-то глупый вид”. (Запись от 30

июля 1876 года.)

На границе с Россией они расстаются с тетей, обе плача навзрыд, тетя боится из-за

процесса ехать на родину и остается на чужбине. На другой стороне ее встречает дядя

Степан, брат ее матери и тети Надин. Опасения на счет таможни были напрасны, ее при-

няли как принцессу, даже не досматривали. Чиновники, вопреки ожиданию, изящны и

замечательны вежливы. Как-то странно теперь об этом читать. “Здесь простой жандарм

лучше офицера во Франции, - записывает она. - И потом, все так хорошо устроено, все так

вежливы, в самой манере держать себя у каждого русского столько сердечности, доброты, искренности, что сердце радуется”.

Останавливаются они в знаменитом отеле “Демут”, где любил живать еще Пушкин. Здесь

в Петербурге живут их знакомые по Ницце, Сапожниковы, и несколько дней она проведет

с Ниной и ее двумя дочерьми, Ольгой и Марией. Разъезжая в карете, они поют, веселятся и

представляют себе, что они в Ницце.

Увидев портрет великого князя Владимира, она вдруг понимает, что герцог Га-мильтон это

не предел мечтаний, есть красота более совершенная и приятная. И они с се-страми

Сапожниковыми, восхищенные как институтки, по очереди целуют портрет вели-кого

князя в губы.

Но сам Петербург ей не очень нравится. “Петербург - гадость, мостовые -

невозможные для столицы, трясет на них нестерпимо; Зимний дворец - казармы, Большой

театр - тоже; соборы роскошны, но не складны и плохо передают мысль художника”. (За-

пись от 6 августа 1876 года).

Впрочем, вспомним, нравился ли ей вообще поначалу хоть один город! Пробудь в