Подлинное искупление

Я молча кивнула, и Лила с Мэдди провели меня через парадную дверь на кухню. Она очень отличалась от обычных кухонь, которые я видела в общине. Это было сочетание серебряного металла и дерева, серебряные устройства казались такими блестящими, что в их отполированных поверхностях я видела свое отражение. Столешницы были черными с вкраплениями серебристого стекла. За кухонной зоной на полированном деревянном полу лежали мягкие ковры насыщенных теплых оттенков. Большие окна элегантно обрамляли красивые шторы с цветным рисунком. В доме пахло свежеиспеченным хлебом и едва ощутимым пряным, мускусным ароматом.

Мэй подошла к плите, чтобы вскипятить воды. Мэдди помогла Лиле сесть за большой стол. Остановившись в дверном проеме, я наблюдала за тем, как они с легкостью и знанием дела перемещаются по этой роскошной комнате.

Никогда я не чувствовала себя такой одинокой.

Мои сестры выжили, они обрели новую жизнь… и место в этом мире без меня. В этом странном новом мире, в котором не было знакомых мне запахов и звуков. В мире, который внушал мне страх; в мире, частью которого я не являлась.

— Райдер, — прошептала я и почувствовала, как все мои сестры тут же замерли.

Хотя я их не видела. Я сосредоточила все свое внимание на затейливом рисунке в деревянном полу, и у меня всё плыло перед глазами.

— Он хороший человек, — заявила я. — Он очень добрый. Я это знаю.

— Белла, — спустя какое-то время осторожно произнесла Мэй. — Иди сюда.

Я сморгнула навернувшуюся на глаза пелену и увидела, что она жестом указывает мне на стоящий у стола свободный стул.

Меня замутило.

Я не знала, что мне делать в этом месте. Не знала, как после такой долгой разлуки вести себя с сестрами. Это чувство убивало меня практически так же, как и всё то, что делал со мной брат Гавриил. Потому что эти женщины были моей спасительной нитью, моим убежищем. Только о них я думала, когда боялась, что не справлюсь. Ради них я жила.

Но сейчас я была в полной растерянности. В голове клубился густой туман. И я… я.

Я хотела Райдера. Мне был нужен

Райдер.

У меня горела рука, словно я чувствовала, как в утешительном жесте сплетаются с моими пальцами его пальцы. Когда я хорошенько концентрировалась, то почти слышала его грубый голос, шепчущий мне сквозь толстую каменную стену «Хармони». Его голос эхом отозвался у меня в голове, и сердце забилось в том обычном ритме, который нарушился, как только его забрали. Когда он был со мной, я могла свободно дышать. Я не ощущала внутри пустоты. Чувствовала себя цельной.

Чувствовала себя… полноценной.

Я закрыла глаза, и ничуть не удивилась тому, что мой разум перенес меня в маленький тюремный блок Нового Сиона. Мне это показалось весьма ироничным. Всю свою жизнь я стремилась к свободе. И все же я поняла, что впервые почувствовала что-то отдаленно напоминающее свободу именно, когда была заперта в этих четырех каменных стенах, и мою ладонь сжимала эта сильная, надежная рука.

Мэй откашлялась, и я открыла глаза. Я села на придвинутый ею стул, и чуть не разрыдалась, когда она наклонилась и поцеловала меня в голову. Она села. Четыре окаянные сестры воссоединились в этом деревянном почти раю.

— Это жилище…

Я не знала, как объяснить это странное чувство, охватившее меня от того, что моя сестра живет в таком месте.

Мэй покраснела, но я знала, что это не от гордости. Она этого стеснялась. Когда-то я знала свою сестру. Когда-то я знала всех этих трёх девушек, как свои пять пальцев, — каждый жест, каждое тихо оброненное слово. Теперь я оказалась сторонним наблюдателем, взирающим на их новообретенное и вполне заслуженное счастье.

— Это слишком, — сказала Мэй, когда я обвела взглядом ее дом.

По лицам Мэдди и Лилы я поняла, что они тоже должно быть живут в не менее роскошных домах.

— Никогда не стесняйся своей свободы, — произнесла я, снова повернувшись к ним лицом. Я говорила искренне. — Свобода не обходится без жертв. Радуйся такой награде. Уверена, ты всё это заслужила.

— Белла, — сказала Лила. — Что произошло?

У нее на лице отразилось выражение нестерпимой муки. Я сразу же накрыла ее руку своей — наружу вырвалась роль заботливой матери, которую я всегда брала на себя в отношении Лилы.

— Я приходила к тебе… когда Мэй сбежала. Я хотела посидеть рядом с тобой в карцере, несмотря на то, что ты умерла, — она втянула в себя воздух. — Но тебя там уже не было.

Ее лицо исказилось от боли. Мэдди взяла Лилу за другую руку, и я поняла, что Мэдди тоже там была. Она тоже пришла попрощаться.

— Я подумала, что они уже избавились от тела. Но… но я явно ошиблась… ты была жива, а я так и не пришла тебе на помощь.

— Ты ничего не знала. Как ты могла догадаться, что мое сердце все еще бьется?

— Потому что я должна была как-то это проверить, — заговорила Мэй. — Мне ни в коем случае нельзя было думать, что ты умерла. Мне следовало каким-то образом пробраться в ту камеру и попытаться тебя спасти.

— Ты не …, — прошептала я. — Ты не должна себя ни в чем винить.

Я вспомнила брата Гавриила, вспомнила ту ночь, и меня захлестнула жаркая волна гнева.