Подлинное искупление

Мэй пыталась за меня бороться. Мне хотелось ей сказать, что уже слишком поздно. К горлу подступила тошнота. Ощутив во рту вкус крови, я крепко сжала руку Мэй. Я закашлялась и почувствовала, как по подбородку медленно стекает влага. Я услышала крик Мэй и приятный голос моей Лилы тоже услышала. Но меня продолжала окутывать тьма, застилая мне глаза.

Я так сильно устала.

Покидая этот мир, я закрыла глаза и держалась за сестер, которых беззаветно любила…

Я позволила тьме унести меня прочь… Мне хотелось просто умереть…

Но в темноте появлялись проблески света. До меня доносились тихие, незнакомые голоса, говорящие мне, что теперь я в безопасности. Меня вымыли. Пока я то приходила, сознание, то отключалась, мне казалось, что я плыву.

Очнулась я в маленькой комнате. В стене напротив меня было небольшое окно, а я лежала на матрасе — это показалось мне странным. Матрас был неудобным, но явно лучше, чем тот, на котором я спала долгие годы.

Я попробовала пошевелиться, но была еще слишком слаба. По шее струился пот; все мое больное тело обволакивал почти невыносимый жар.

Затем открылась дверь, и я затаила дыхание. В комнату вошел мужчина. Увидев, что я очнулась, он остановился. И сглотнул. Я смотрела на него в растерянности, а когда его темные глаза наполнились слезами, то и с некоторым опасением.

У меня в груди бешено заколотилось сердце.

— Ты свободна, — тихо сказал он.

Три слова, которые ошеломили меня, лишив дара речи.

— Ты больше не в главной общине. Тебя спасли из камеры. Один наш друг нашел тебя и смог вывезти из коммуны.

Мужчина положил руку себе на грудь.

— Я брат Стефан. Я не причиню тебе вреда… никто больше не причинит тебе вреда…

***

— Я хотела вернуться обратно. Хотела вернуться и забрать всех вас.

Я глубоко вдохнула, стараясь не терять самообладания.

— Мы планировали, когда я окончательно поправлюсь, попытаться вытащить вас всех… но потом получили сообщение о той резне. О смерти Пророка… И мне сказали, что вы все погибли. Я…, — у меня перехватило дыхание. — Я не могла вынести этой боли.

— Белла, — шмыгнув носом, произнесла Мэй.

Я взглянула на стол; на моей ладони лежали руки всех трех моих сестер.

Какое-то время мы сидели в гнетущем молчании.

— Мне хотелось умереть в этой камере. После всех тех мучений, которым подверг меня Гавриил, мне просто хотелось умереть, — я опустила голову. — Я всегда старалась быть сильной, я должна была всех вас защищать… но не могла. Это не давало мне покоя каждый раз, когда за вами приходили последователи-охранники.

Я повернулась к Мэдди.

— Особенно ты, сестра. То, что он делал с тобой.

— Все нормально, — мужественно сказала Мэдди.

Я покачала головой, почувствовав, как меня снова охватывает волна гнева.

— Нет. Всё это далеко не нормально. Вот почему я так себя повела. Просто не могла больше этого терпеть.

Я сглотнула и прошептала:

— Это было глупо. Какой же я была глупой. От этого всё стало только хуже.

На несколько мгновений воцарилась тишина, затем Мэй сказала:

— Все стало лучше, Белла.

Я сморгнула с глаз пелену печали и взглянула на сестру.

— Твоя смерть…, — Мэй пожала плечами и крепко сжала мою руку. — Она изменила для нас всё. Она положила начало тому, что потом обернулось для нас спасением.

Мэй наклонилась и провела рукой по моей щеке.

— Я нашла этот дом. Нашла Стикса. Это Палачи убили Пророка Давида.

Мэй замолчала, и я увидела, как омрачилось ее лицо.

— Что такое? — спросила я.