Подлые рынки и мозг ящера: как заработать деньги, используя знания о причинах маний, паники и крахов на финансовых рын­ках

Я вспоминаю о своей собственной реакции на внешние раздражители всякий раз, когда еду в бостонский аэропорт. Как только я въезжаю в тоннель под портом, в моем воображении непроизвольно возникает полицейский, который остановил меня здесь за превышение скорости. Неприятное воспоминание о том, как я повернул за угол и «наткнулся» на вооруженного радаром полицейского, вынуждает меня сбрасывать скорость. Возможно, меня еще не раз оштрафуют за превышение скорости, но в этом месте — уже никогда.

Студенты профессора Скиннера сыграли с ним шутку. Спровоцировать реакцию на внешние раздражители могут и более тонкие стимулы, чем полицейский с сиреной или обожженная рука, коснувшаяся горячей плиты. Люди — существа общественные, и мы испытываем удовольствие или отрицательные эмоции от общения друг с другом. Выражением лица студенты «вознаграждали» преподавателя за движение влево и «наказывали» за движение вправо. Неосознанно профессор выбирал поведение, за которое его «вознаграждают», и избегал того, за которое «наказывают», и сам не заметил, как оказался прижатым к левой стене.

Профессор Скиннер придавал крайне большое значение тому, как вознаграждение и наказание формируют поведение, но при этом игнорировал роль мыслительных процессов. Хотя сегодня ученые понимают различные нюансы поведения глубже, чем профессор Скиннер, никто не отрицает важность реакции на внешние раздражители. Нас, людей, роднит с животными некий «механизм» в мозгу, который учит нас повторять то, за что нас вознаграждали в прошлом.

Человеческая система реакции на внешние раздражители может порождать деструктивное поведение. Как-то я беседовал с одним излечившимся наркоманом. Он описал мне свой предыдущий образ жизни. Почти каждый вечер начинался в компании «единомышленников», пришедших на встречу с максимальным количеством денег, какое им удалось найти. Затем все ехали в наркопритон, где и предавались своему пороку.

Этим программа вечера не исчерпывалась. После первого наркопритона ехали во второй и, «отметившись» там, отправлялись в следующий, и так до тех пор, пока полностью не заканчивались деньги. Почти в каждом притоне есть женщины, дарящие свою «любовь» в обмен на наркотики. В начале вечера, когда деньги еще есть, наркотики плюс секс доставляют больше радости, чем наркотики без секса, и оправдывают дополнительные расходы. Однако позже, когда с деньгами уже туго, дополнительное удовольствие в виде секса себя не оправдывает, и последние деньги идут только на дурманящее зелье. И вот деньги полностью заканчиваются; все наркоманы заваливаются спать, где получится. А утро начинается с поиска денег, чтобы вечером можно было повторить вчерашний процесс.

Однажды ночью, высадив своих приятелей из машины, мой собеседник обнаружил на заднем сиденье забытую кем-то большую порцию наркотика. Он не мог поверить своему счастью, поэтому убеждался в нем весь остаток ночи. «Внешний раздражитель» оказался столь действенным, что в течение нескольких лет после счастливого происшествия мой собеседник всякий раз, выходя из машины, бросал взгляд на тот самый закуток заднего сиденья в тайной надежде вновь обнаружить там заветную упаковку. Профессор Скиннер был бы доволен тем, как его теорию подтвердил случай с удачливым наркоманом, который продемонстрировал теоретически предсказанную реакцию на весомое вознаграждение.

Подобно наркоману, мы созданы искать вознаграждение в местах (как буквально, так и метафорически) наших прошлых радостей. Предположительно, эта система реакции на вознаграждение помогала нашим первобытным предкам выживать в их природной среде. Однако людей в индустриальных обществах, как и крыс в клетках, тяга к дофамину способна привести к серьезным проблемам.

В фильме «Остин Пауэрс» наш герой, международный человек-загадка, говорит: «Я боюсь только двух вещей, и одна из них — ядерная война». В системе человеческой реакции на внешние раздражители меня тоже пугают только две вещи, и одна из них — наркотическая зависимость. Подобно тому, как жизнь некоторых людей разрушается из-за пагубного влияния наркотиков, почти все мы теряем деньги из-за их влияния на наши финансы.

Мы все стремимся к высокому уровню дофамина как следствию успехов. Эта система формировала полезное поведение наших первобытных предков. Однако в финансовом мире она почти идеально приспособлена для того, чтобы порождать бедность. Инвестирование — изменчивая игра, в которой лучшая вчерашняя стратегия почти никогда не остается таковой сегодня. Итак, если наш мозг создан повторять успешное поведение, то финансовые рынки наказывают за такое поведение.