Подметный манифест

Всякому, кто ведет следствие, приятно, когда предполагаемого преступника всенародно опознают его сообщники, но Архаров вдруг увидел лицо Вани Носатого. Ваня, казалось бы, ничуть не удивленный этими криками, стоял у той же стенки, что налетчики, и покачивал головой, при этом усмешка у него была весьма критическая.

- Он! Он, злодей! Он в санях приезжал! Он с атаманом шептался! Он хлеб и сало привозил! - наперебой докладывали налетчики, Каин же стоял, остолбенев и даже приоткрыв рот. Наконец он опомнился.

- Ну, ваша милость! Утешил! - крикнул он Архарову. - Самых голосистых, небось, выбрал!

- Ваня… - сказал Архаров.

Ваня Носатый не услышал - а лишь увидел движение губ. Нисколько не помедлив, он кинулся усмирять налетчиков - и в четыре оплеухи покончил с шумом.

- Прикажете увести, ваша милость? - обратился он к Архарову.

- Уводи, Ваня, - сказал обер-полицмейстер. Ваня посмотрел ему прямо в глаза. И если мысль через взгляд передается, то архаровскую мысль бывший каторжник прекрасно уловил. Это была безмолвная благодарность.

- Им бы на театре злодеев представлять, - презрительно молвил Каин, когда налетчиков выпихнули из кабинета. - Что это ты, сударь, таких дураков выбрал? Да и не научил толком.

- Не бывал ты, выходит, на Виноградном острове? - спросил Архаров.

- Бывал смолоду, знаю, что за место.

- Да и не только смолоду…

Архаров был страшно зол и на дураков-налетчиков, и на Каина, сумевшего соблюсти достоинство и не поддавшегося страху, и на самого себя - мог же задуматься, как будет выглядеть таковое опознание…

- Ты, сударь, не тот след берешь, - сказал неожиданно Каин. - Под плетьми мои дружки бывали… гляди - наврут с три короба!… А вот как Бог свят - зря ты меня обвинил. И дурачье это зря приводил. Никто меня в Москву не прислал, никому не служу! Попомнишь мои слова!

Он открыл дверь и замер на пороге.

Архаров понял - там, в коридоре, торчит его буйное воинство, включая канцеляристов. Всякому любопытно, о чем будет беседа у обер-полицмейстера с Ванькой Каином.

- Пошли вон, сукины дети! - рявкнул он и, сжав кулаки, продолжал весьма миролюбиво. - Иван Иванович, не обижайся - на тебя поглядеть сбежались. Давно такого дива на Москве не бывало. Надумаешь что рассказать - приходи. А сейчас мне недосуг. Абросимова ко мне! Щербачова ко мне с бумагами!

Каин, не прощаясь, вышел.

Клаварош, молча сидевший в уголке, встал, но не подошел - стало быть, сказать ему было нечего. Архаров поглядел на него - француз картинно развел руками.

- Тот человек, кажется, ростом был выше. Но я, ваша милость, сидел на лошади…

- Ступай, мусью.

Клаварош тут же выбежал из кабинета и увидел спину Каина. Каин медленно шел по коридору, ставшему удивительно узким - столько туда набилось народу. Молча вышел, спустился с крыльца, обернулся - во всех окнах торчали любопытные рожи.

И ушел в сторону Никольской.

- Ну, будет, будет! Пошли, пошли! - так приговаривая, Тимофей разогнал архаровцев и, пока Щербачов с бумагами входил в кабинет, заглянул туда. Архаров сидел за столом, крепко задумавшись.

- Пошли вон, - вдруг сказал он Абросимову и Щербачову. - Ваню ко мне Носатого.

Шварцев подручный вошел и встал перед столом. Он глядел на Архарова сверху вниз, как глядит наставник на не выучившего урок ученика - без злобы, с некоторой укоризной.

- Ваня, что это они как с цепи сорвались? - тихо спросил Архаров. - Сбесились? Думали, опознают - и тут же я их развязать велю?

- То-то и оно, что вы, ваша милость, в остроге не сиживали, - отвечал Ваня. - Народишко глупый, угодить вам они решили. Их ведь только о том и спрашивали, и в подвале, и в остроге, кого видели на острове. Вот и вздумали, что коли им кого показывают - тот человек, стало быть, и на острове бывал.

- Соврали, значит?

- Соврали, ваша милость. И будут врать… даже коли им подлинного злодея предъявить, скажут, что признали, хотя в глаза его ни разу не видывали…

- Вот ведь сукины дети…

Ваня подождал, не будет ли еще чего сказано. Однако Архаров молчал, и Ваня отступил к дверям.

Он прекрасно понимал состояние души обер-полицмейстера. Архаров в глазах Каина блистательно опозорился. И объяснять теперь, что никто не научил налетчиков этим крикам, было нелепо. Ване было несколько обидно за начальство и в то же время он обер-полицмейстером был недоволен - мог же, должен же был Архаров предвидеть, что налетчики устроят из опознания дурацкую комедию. То-то теперь потешается Каин…

В Ваниной жизни случались и победы, и поражения. К сорока годам он и от тех, и от других порядком устал. Захотелось не взлетов и падений, а основательности. Архаров ему эту основательность обещал и дал. Пусть в подвале у Шварца - уж какую мог, такую и дал. А теперь вот опозорился… хотя Ваня-то мог предвидеть подобное, он-то уж знал, чего ждать от острожных сидельцев…

- Ваша милость, - сказал Ваня.

- Чего тебе?

- Каин-то - чистая крыса в кафтанишке этом…

Архаров удивленно посмотрел на него. В полицейской конторе не было заведено, чтобы подчиненные без спросу обращались к обер-полицмейстеру со всякими затеями и примечаниями. Особливо те, что служат в подвалах.