Подписчики

Марлоу посмотрела на свои карты. Ей они ни о чем не говорили; обычно Астон заглядывал в них и сообщал, близко ли она подошла к двадцать одному очку. Но всегда продолжал играть честно, словно не знал ее карт.

Флосс оттолкнула с пути лежавшие на полу полотенца и направилась к мужу и дочери через комнату.

— Та вечеринка в честь дня рождения стоила каждого пенни, — сказала она, опустившись на продавленную кровать.

Марлоу обняла мать за талию. В душе она была не согласна. Празднование ее пятого дня рождения несколько месяцев назад было очень странным: приглушенный свет, музыка в стиле даунтемпо. В гости пришли совершенно незнакомые дети, тоже не очень понимавшие, что они тут делают. Пугающая толпа мужчин снимала все на камеру. Марлоу заметила, что, хотя виновницей торжества была она, мужчин больше интересовала ее мать. Это подозрение подтвердилось позже, когда она увидела запись, которую мама одержимо смотрела неделями — Марлоу так и не выяснила, что она на ней искала.

— Мы переезжаем в другой город, — сообщила Флосс дочери, порывисто обняв ее. — Там еще никто никогда не жил. Его построили специально для нас. А когда мы поселимся в новом доме, то снова станем знаменитыми. И ты тоже.

Тогда Марлоу ничего не сказала. Новость не казалась из ряда вон выходящей. Флосс говорила о былой славе, и о нынешней славе, и о путях достижения новой славы так же буднично и часто, как другие мамы жалуются на отсутствие молока.

Вскоре после того, как они устроились в новом доме на Питт-стрит, Марлоу сидела за кухонным столом со Стеллой, клоунессой с радужными волосами, которая старалась втолковать самобытность Созвездия живущим в нем детям. Она объясняла Марлоу, что повсюду в Америке люди смотрят на нее, болеют за нее.

— Даже те, кого я не знаю? — спросила девочка, у которой чуть скрутило живот.

Стелла отложила свой увенчанный звездой жезл и нежно взяла личико Марлоу в руки.

— Может, ты и не знаешь их так, как маму и папу, — выдохнула она, — но подписчики — твои друзья, особенные друзья. Чем более радостной и интересной ты будешь, тем больше приобретешь особенных друзей; а чем больше у тебя будет особенных друзей, тем радостнее и интереснее будет твоя жизнь. — Белый грим на лице у Стеллы трескался, когда она улыбалась. — Никто не любит тебя больше, чем подписчики, — заключила клоунесса.

* * *

Через несколько недель после того, как Марлоу укусила Хани, Флосс вошла в комнату дочери. Лицо ее выражало ту же решительность, что и тогда в мотеле, много лет назад, когда она сообщила семье, что они прошли отбор в Созвездие.

— Вставай, — сказала она. Потом пошла в гардероб и выбрала наряд: жесткое нежно-розовое платье, которое Марлоу никогда не носила, и белую вязаную кофту, из которой она выросла. На возражения дочери Флосс внимания не обратила и только натянула ей на голову белую повязку. Вихры Марлоу немедленно отвергли ее, сдвинув на лоб.

Мать с дочерью поехали в Маунтин-Вью и замедлили ход на охраняемой дороге, ведущей к «Антидот фармасьютикал». Представительница руководства сети и сценарист встретили их на парковке. На Марлоу они не смотрели и близко к ней не подходили, зато рассыпались в благодарностях перед сотрудником «Антидота», который присоединился к ним в переговорной. Когда Флосс заговорила, все по очереди принялись прерывать ее.

— Раньше за Марлоу ничего такого не водилось, — убеждала их Флосс. — Она всегда была доброй девочкой, никогда не проявляла агрессию. Ну нет, однажды в детстве она бросила свой шлем во время игры в софтбол, но, думаю, она просто прониклась духом игры. Девочки, когда играют, они… — Флосс выбросила вперед руки c прижатыми к бокам локтями и издала гортанный звук.

Женщина из руководства с темными коротко стриженными волосами наклонилась вперед, заслонив вид на Флосс представителю «Антидота».

— Марлоу всегда была образцовой ученицей, — сказала она. — И создавала превосходный контент. Если честно, в обычных условиях инцидент подобного рода служил бы поводом для прекращения контракта с актером. — Она улыбнулась представителю фармацевтической компании, который откинулся на спинку стула, сложив руки домиком и прижав их к губам. — Но «Антидот» всегда был для нас очень ценным партнером. И когда мы услышали о ваших сложностях с распространением «Истерила», то подумали, что это судьба.

Скрипнув стулом, мужчина наклонился вперед. Некоторое время он изучал Марлоу.

— Привет, Марлоу, — поздоровался он, словно она только что вошла. — Значит, ты любишь софтбол?

— Нет, я бросила, — ответила она.

— Зато она занимается балетом, — вставила Флосс.

— И его я тоже ненавижу, — добавила ее дочь.

Мужчина улыбнулся.

— Понимаю, — проговорил он. — Марлоу, тебе когда-нибудь казалось, что… — он помолчал, словно подбирая нужное слово, — что жизнь слишком трудна?

— Что? — Марлоу глянула на него через стол.

Все присутствующие приняли нейтральный вид, не желая помогать девочке с ответом. Флосс моргала ей почти с умилением, словно слушала, как дочь играет на пианино.

— По-моему, у меня в жизни все хорошо, — медленно произнесла Марлоу.

Антидотовец задумчиво кивнул.