Подписчики

Флосс только притворяется, что спит. Это некрасивое зрелище: шестидесятилетняя полная женщина спит на стуле в чужом доме, — но зато не так неловко, как бодрствовать, когда тебя часами не замечают. Марлоу и Орла задают друг другу тысячи вопросов, и Флосс знает ответы на каждый из них. Как человека, уже смотревшего фильм, ее так и тянет испортить им удовольствие. Она знает столько о каждой из этих женщин, сколько они никогда не расскажут друг другу, как бы долго ни сидели за столом, обмениваясь воспоминаниями. Но понимает, что они не хотят услышать это от нее. Она в курсе, что о ней обе думают одно и то же: «Ей всегда было на меня наплевать», — но это неправда. Она много натворила, приносила людям горе, построила карьеру на видимости, будто наслаждается собственным эгоцентризмом. Флосс понимает, почему каждый раз, когда она пыталась показать этим женщинам свою любовь, они смотрели на нее с подозрением: что у нее на уме? чего она добивается? Часто у нее действительно был умысел. Часто они были правы. Когда она предала Орлу, это был поступок испуганной эгоистки, к тому же она слишком сомневалась, что может на самом деле разрушить чью-то жизнь. Когда она предала Марлоу, подсадив ее на таблетки, она слишком сомневалась в своей способности кого-то защитить. Возможно, ее любовь к Орле и Марлоу в конечном счете испортила им жизнь. Но эти чувства делают Флосс лучше. Не хорошим человеком, а просто лучше.

Она забывает, что притворяется спящей, и, слушая, поднимает бровь. О, эти мерзавки здорово редактируют прошлое. Орла пропускает тот эпизод, когда украла Марлоу из больницы. Марлоу умалчивает о том, как напала на одноклассницу.

«Эй, Марлоу, — в своем воображении кричит Флосс. — Орла чуть не избавилась от тебя, она собиралась делать аборт! И, кстати, Орла, Марлоу укусила одноклассницу. В прямом смысле слова — как собака!»

Но потом Орла показывает Марлоу другую фотографию, видимо совместный снимок двух подруг. Марлоу говорит, что они красивые. Орла поправляет ее: они молодые. Может быть, потому, что Флосс единственный раз в жизни слушает, она отмечает, как произносит это Орла: как будто их возраст все объясняет.

И потому Флосс решает провести эксперимент: посмотреть, может ли она вести себя иначе теперь, когда прошло так много лет. Способна ли она сейчас сделать добро для своей дочери, а именно — не открывать рта. Позволить каждой из них поверить, что другая так чиста и идеальна, как им представляется. Флосс молчит пять секунд, десять, двадцать. Она продолжает считать.

* * *

День проходит как-то быстро. Орла рассказывает Марлоу о Дэнни.

— Ты любила его? — спрашивает Марлоу.

— Нет, — отвечает Орла. — Я была одержима им. И не в том смысле, который порой вкладывает в это слово твоя мать. Я имею в виду буквально, и слово «буквально» я тоже использую не так, как она.

— Дэнни был неудачник, — просто говорит Флосс. — К тому же лысый. Скажи спасибо, что ты унаследовала волосы от матери.

После этого они все смущенно смотрят в стаканы. Орла изучает воду в своем и понимает, что тут нужно что-то покрепче.

Словно по сигналу Кайл приходит домой с работы и начинает смешивать коктейли. Когда он узнает, кто те женщины, которые сидят на кухне, у него глаза лезут из орбит. К тому времени, когда Кайл отставляет шейкер, он уже справляется с изумлением. Через пять минут Флосс с заметным облегчением нахваливает водку с мартини. Кайл улыбается и кланяется, потом снимает трубку телефона и заказывает пиццу. Орла смеется, когда Марлоу разевает глаза на пластиковый корпус аппарата, потом подходит и касается его шнура.

Становится темно, и мальчишки куда-то уходят. Поев, Кайл тоже откланивается с извинениями, ссылаясь на работу. Он не хочет мешать женщинам, но, когда муж удаляется по коридору, Орла начинает паниковать. Посмотрев на Флосс и Марлоу, она замечает, что и они немного приуныли. Наверно, на сегодня достаточно.

Орла показывает Марлоу, как пользоваться душем. Потом идет в гостиную, раскладывает у окна футон и отходит, чтобы Флосс могла лечь.

Подруга устраивается, разметав волосы на подушке.

— Я думала, ты будешь ненавидеть меня, — говорит она незнакомым Орле голосом: тихим, постаревшим, но звонким, как колокольчик.

— Так и есть, я тебя ненавижу, — отвечает Орла. Она произносит это как привычную обеим шутку. Они еще смеются, когда входит Марлоу, чистая, сияющая, в лучшей ночной рубашке Орлы, и забирается в постель рядом с матерью. Орла закрывает перегородку и направляется по коридору в свою комнату.

* * *

Но ни одна из них не может спать. Сначала Флосс, потом Марлоу, затем Орла, проснувшаяся от скрипа скользящей двери, — все три женщины выходят на веранду.