Подписчики

Она вовсе об этом не жалела, ей вообще было наплевать, но она всегда искала способы казаться интересной.

Не отрывая глаз от дороги, Дэнни накрыл ее руку своей и не убирал, время от времени передвигая рычаг. Орла не говорила ни слова, не шевелилась и не дышала. Он гнал машину слишком быстро, слишком близко прижимался к обочине и беспечно лихачил на серпантине. Но она никогда в жизни не чувствовала себя в большей безопасности.

Потом они вернулись к дому Иэна и, усевшись на крыльце, стали есть и разговаривать. Некоторое время назад Орла дала Дэнни книгу — плаксивый подростковый манифест, который в то время воспринимала как священное писание.

— Мне очень понравилось, — признался Дэнни. — Я пытался заставить Кэтрин прочитать, но вряд ли она что-то поняла.

Он смотрел куда-то вдаль, словно за перилами крыльца расстилался роскошный вид, хотя всю перспективу загораживал находившийся через дорогу дом, с карниза которого все еще свисала новогодняя гирлянда с наполовину перегоревшими фонариками.

— Это будет нашим с тобой общим впечатлением, — произнес Дэнни.

Войдя в дом, они обнаружили, что Кэтрин глубоко спит. Дэнни провел рукой над ее ртом, проверяя, дышит ли она, и забрался в кровать рядом с ней. Уставшая Орла легла на полу, и Дэнни вытащил из-под своей головы подушку и бросил ей.

— Ты будешь помнить нас, Орла? — тихо спросил Дэнни.

Сердце у Орлы чуть не выпрыгнуло из груди, и у нее мелькнула мысль: может, она была неправа, оставаясь храброй, чистой и мудрой, и не нужно ли ей забрать заявку из престижного колледжа в горах или попробовать уговорить Дэнни поступать туда вместе с ней? Будучи семнадцатилетней девушкой, она верила, что у него отличные задатки, которые не заметны никому, кроме нее.

— Кого это — вас? — спросила она наконец.

Дэнни, уже засыпая, ответил:

— Всех нас. Ну, знаешь, ты будешь где-то жить, станешь писательницей, и… — Он замолчал и длинно и громко зевнул. — И я буду хвастаться приятелям: «Я ее знаю».

На следующее утро, после того как выступили директор и председатель ученического совета, предстояло произнести речь Орле. На выборах в органы самоуправления она была единственным кандидатом в заместители председателя и, по настоянию Гейл, ради строки в резюме для поступления в колледж исполняла эти обязанности. Стоя на сцене с распечаткой набранного через один интервал текста, переполненного метафорами, не особенно имевшими успех, Орла говорила медленно, надеясь, что Дэнни и Кэтрин появятся хотя бы к концу. Но когда она завершила выступление, их места все еще оставались пустыми.

Через несколько часов после церемонии в доме Орлы зазвонил телефон. Это была Кэтрин. Хотя к тому времени обе девушки уже имели мобильники, они по привычке звонили друг другу на домашний, следуя одновременно формальному и интимному обычаю — гордому свидетельству их долгой дружбы. Кэтрин всю трясло от чувства вины. Все утро ее тошнило после вчерашнего, объяснила она. Потом она поехала с Дэнни на автомойку и ждала его, пока ему тщательно отмывали машину — по пути из дома Иэна ее стошнило прямо на пассажирское сиденье.

— Я опозорилась на вечеринке? — спросила Кэтрин.

— Да нет, — деликатно ответила Орла, словно Кэтрин действительно осрамилась и подруга не хотела говорить ей правду.

— И мне так стыдно, что я пропустила твою речь, — дрожащим голосом, словно вот-вот заплачет, добавила Кэтрин. — Ты не обиделась?

— Нет, конечно, — сказала Орла. И больше ничего. Она слушала прерывистые вздохи на другом конце провода — Кэтрин явно ждала от подруги утешения. Но Орла думала только о том, как Кэтрин заблевала в машине Дэнни кресло, в котором она сидела ночью. Прижав трубку плечом, она скупо молчала.

Закончив разговор, Орла увидела в дверном проеме Гейл с накрытым крышкой пластиковым тазиком, который в Лихайском университете будет жить у нее под кроватью.

— Тебе так много дано, Орла, — сказала мать. — Оставь Кэтрин то, что у нее есть.

Лето прошло мимо, и Орла искала поводы не встречаться с Кэтрин. Перед отъездом в колледж они сдержанно попрощались по телефону. Орла не солгала Кэтрин: она не обижалась и не сердилась — просто не видела причин оставаться подругами. Ее чувства к Дэнни получили обоснование: «Я буду хвастаться приятелям: „Я ее знаю“». Он хочет увидеть ее произведения в печати. Неважно, как дальше сложится жизнь, подумала Орла, Кэтрин обречена быть всего лишь сноской.