Подруга игрока

Гастингс не боялся противника. О бесстрашии его свидетельствовали многочисленные благородные шрамы на груди, на ноге и обеих руках, на ухе и плече. Приобретены они были еще до того, как ему исполнился двадцать один год, так что никакой мужчина и никакая женщина не могли назвать его трусом. Однако в последнее время мистер Гастингс стал относиться к этим отметинам скорее с иронией, нежели с гордостью. Теперь он полагал, что они демонстрировали просто нелепую юношескую пылкость. Будь он мужчиной, в те годы он не испытывал бы потребности подвергать смертельной опасности жизнь другого человека, да и свою собственную тоже. Пожалуй, единственное благо этих его эскапад — так ему думалось нынче — то, что он никого не убил тогда.

Гастингс потому еще не признавал дуэлей, что увидел всю их нелепость. Каким дураком надо быть, чтобы по собственной воле подниматься ни свет ни заря, когда можно поспать до трех! На полном серьезе отсчитываешь двадцать шагов перед началом дуэли, а затем топаешь по сырому полю навстречу своей гибели, размышляя о том, что останется от твоей, бросающей жребий, руки. Да это же не только абсурд, но и печальное отсутствие воображения! Смертельно глупое занятие. Нет, надо уметь развлекаться иначе.

Он должен найти иной, интересный способ проучить Эверарда. И Гастингс заключил с собой пари: до конца ноября отомстить Эверарду, не потратив на это ни единой пули. Если он выиграет, то купит себе новые часы. За последний час он так часто смотрел на них, что они, казалось, потускнели. Ну, а если проспорит, придется провести месяц в Бате за игрой в вист со своей матушкой и при этом благородно воздерживаться от саркастических замечаний в ее адрес, даже если она съест все выигранные им у нее орехи и изюм.

ГЛАВА II

ЛАНДШАФТНАЯ АРХИТЕКТУРА

«Мы только что прибыли из Блэйза, где все, за исключением меня, превозносили местный замок. В идиотический восторг я не впала, но тоже не смогла не восхититься окрестностями. Надо сказать, я не в первый раз созерцаю эти величественные скалы, дремучие леса, крутые ущелья и извилистые ручьи, но впервые снизошла до того, чтобы заметить их! В путеводителе красоту поместья относят к заслугам мистера Рептона, ландшафтного архитектора. В Англии не проживешь и двух минут, чтобы кто-то не произнес это имя с придыханием, но до сегодняшнего дня я не понимала его значимости. Его умение видеть, его вкус, его внимание к природе переполнили меня восхищением. Из-за невозможности излить свои чувства спутникам, способным разве что нести несусветную чушь, мне пришлось обратиться к этому дневнику. Как хотелось бы узнать побольше о мистере Рептоне и его работе. Какое же это должно быть благодарное призвание — трудиться в согласии с природой, не приручать и не исправлять ее, но облагораживать с помощью искусства».

Ветер гнал дождь косыми струями. Наступило утро, но от туч и жгучего холода небо казалось темным. Поскольку Миранда Трой едва различала Греческий храм вдалеке, она поднесла руку к глазам, чтобы прикрыть их от ливня. Плащ с капюшоном, равно как и перчатки, промокли насквозь. Капли стекали у нее по щекам; в погожую погоду очаровательные, розовые, они сейчас пылали от хлестких порывов ветра. Несмотря на разбушевавшуюся стихию, мисс Трой не отрывала глаз от храма.