Подруги Высоцкого

Алла Демидова осуществила свою заветную мечту. Это был моноспектакль. Все роли были ее. И даже театральные костюмы были придуманы самой Демидовой. Она утверждала: «Для меня главный вопрос в «Гамлете»: как меняется сознание после встречи с иррациональным миром, с Призраком? Он же, Гамлет, был веселым студентом, своих ближайших приятелей, Розенкранца и Гильденстерна, очень радостно встречал, а как потом его сознание перевернулось, и он воспринимает их врагами… Он становится философом, который в себе соединяет абсолютное знание действительности с потусторонним, таинственным. Когда соприкасаешься с другим миром, сознание меняется, по-иному все чувствуешь…»

«Гамлет начинает разговор с актерами, – пересказывала Демидова ход спектакля. – Одновременно происходит урок со зрительным залом. Там у меня два подсадных молодых греческих актера, которых я вытаскиваю на сцену для каких-то экзерсисов. Предположим, прочитать монолог Приама… А потом один из актеров мне говорит: «Ну а вы попробуйте прочитайте сами этот монолог». Или предлагает сыграть Гертруду… В той стране, в которой мы играем, мы и берем этих актеров с их языком. Спектакль сделан для «нерусскоговорящих зрителей», однако публика понимает абсолютно все, что происходит на сцене. В нем главное не слова, а пластика, ритм, паузы, нежели сам текст…»

Теодорос Терзопулос – уникальный человек, он даже родился в той деревне, где родился Эврипид. «После того, как сыграла Электру, Федру и Медею, все остальное стало пресным, – подводит итог актриса. – Детский сад какой-то».

Сегодня она исповедует иную философию театра. Скажем, в Древней Греции были особые отношения с богами. Спектакль начинали на рассвете. Действие шло целый день. Зрители ели, пили, занимались любовью, кто уходил, кто спал, кто приходил. Скамьи мраморные, пол каменный, а внизу течет речка. Философы в тогах ходили, рассуждали о вечном, но если у кого была какая-то чисто физиологическая нужда, ничего – садился и справлял ее прямо в реку… Не было различия между высоким и низким, духовным и плотским. Совсем другая мораль была, другое разграничение на добро и зло. И если этого не знать, лучше к древнегреческой трагедии не подходить… Когда солнце было в зените, звучали основные женские монологи, потому что женщины – внучки солнца. Вместе с солнцем на закате умирали все герои. И актеры, конечно, не думали о зрителях, они играли для бога Дионисия.

Но люди потеряли эту связь с космосом и богами. Когда произошел разрыв, театра не стало. Остались какие-то мистерии, площадные театры, все рождалось заново. Недаром «Гамлет» считается великой пьесой, напоминает Демидова, ведь это попытка соединения человека с космосом: «Это не смена мировоззрения, не богоискательство, а ощущение, что рядом с нами «кричит наш дух, изнемогает плоть, рождая орган для шестого чувства». У нас пока нет этого шестого чувства, чтобы понять главное. Но гениальные или талантливые люди в минуты творчества понимают эту связь, соединяются с чем-то иррациональным. Мой близкий друг композитор Эдисон Денисов говорил: «Я не пишу музыку, я записываю»… У актеров это тоже есть, но в меньшей степени, потому что они в меньшей степени творцы. Они творят рисунков на песке, даже не на песке, а рисуют в воздухе, а ветер все уносит. И, в первую очередь, конечно, это дар…»

Некоторые коллеги над ней подшучивали. Насмешник Иван Бортник, например, иронизировал: «Она – дама неожиданная. «Шестое чувство», «Вторая реальность»… Нашла вот себя – живет с собачками, кошечками, своим Валуцким. Женщина, по-моему, достойная и очень одаренная. Она пытается пробиться через какую-то новую реальность – четвертую, пятую… У нее много реальностей – сама их себе нафантазировала. Опасная штука. Реальность-то одна, в которой мы живем…»

На колкости и непонимание актриса реагирует спокойно, с иронией, а на вопрос: «Что расстраивает?» – отвечает: «Человеческая глупость». – «Что радует?» – «Открытость и доброта».

«Старость приходит, когда ты не думаешь о моде»

Эти по-своему мудрые слова подарила молодой Демидовой Лиля Юрьевна Брик, с которой они когда-то соседствовали в Переделкине.

У Аллы Сергеевны всегда было обостренное чувство стиля: «Когда еще Таганка не выезжала за границу, у меня было 2–3 платья, а однажды не было чулок, чтобы пойти в гости на Новый год, и тогда я шов нарисовала чернилами на голой ноге. Тем не менее я была всегда очень модно одета…» Сейчас? «Возраст дает широту восприятия мира, меньшую резкость оценок», – лукаво улыбается она. И уверена: «Человек не стареет. Иногда может стареть его душа, но это если он что-то нагрешил…»

По ее убеждению, профессия не зависит от времени. Вы прекрасно тачаете сапоги – ну и тачайте себе на здоровье: при капитализме, сегодня, завтра или послезавтра. С самоотдачей играете на сцене или перед кинокамерой? Отлично! Ваша профессия ко времени никакого отношения не имеет.