Подсадной

Андрей Антонович уже неплохо владел жаргоном делового человека. Не какое-то люмпенское «похаваем» или «пообедаем», а солидное – «сделаем ланч».

«Замечательно, – оценил перспективу Коляныч. – Кажется, я остался без прикрытия. Если господа всетаки дозвонятся до этого Сергея Сергеевича, испытывать пистолетик будут на мне. А значит, надо сделать все возможное, чтобы не дозвонились. Например, телефон с торпеды в окошко выкинуть, а потом заявить, что мания у меня такая – всё выкидывать. Больной. И денег на ланч, кстати, тоже нет, пускай угощают».

Но поздно, выкинуть не получится. Салон проветрился от газов, и Святослав Святославович поднял стекло.

Миновали Кировский завод, прокатились по проспекту Жукова и свернули на Ленинский. Минут через пять будут на месте. Коля больше не задавал никаких вопросов и молил Господа, чтоб их не задавали ему. Назад не оглядывался – ничего он там не увидит.

Настоящий посредник по-прежнему нагло храпел, заглушая Шопена. Если он не проснется, покупатели позвонят в Москву. Правда, на заливе можно спастись бегством или вплавь. Ничего зазорного. Бонд тоже улепетывает, когда приспичит. И не стыдится напарниц-красоток.

Коля вдруг вновь вспомнил проводницу Верочку. Ее взгляд там, на платформе. Вроде бы холодный, но при этом не совсем отстраненный. Жаль, если из-за сегодняшнего приключения он не сможет подкатить к ней.

Странно, на заданиях он старался ни о чем, кроме дела, не думать, а сегодня сосредоточиться не удается. Даже при реальной угрозе разоблачения. Осколочное ранение сердца. Состояние тяжелое, боец в коме. Спокойно! Быстро взять себя в руки! Штирлиц себе такого не позволял.

– Чего там у вас в Москве хорошего, кроме пылесосов? – вернул его к действительности Андрей Антонович.

– В смысле?

– В смысле вообще.

Вряд ли это проверка на прочность. Слишком вопрос неконкретный.

– Да, в общем, ничего. Тоска.

– У нас тоже, – горько вздохнул молодой человек, – прошли золотые времена. Эх.

Чувствовалось, что Андрей Антонович в силу перемен в обществе лишился удовольствия «давить козлов», и это его ужасно угнетало. Ну хоть бы маленького, вшивенького козленочка придавить! Но нет! Уволят из коллектива. Жестокие времена, жестокие понятия.

– Мы здесь детский дом планируем построить, – гордо похвастался Святослав Святославович, указав на вырытый посреди сквера котлован. – С властями вопрос решили, инвестора нашли, так что все пучком. К зиме откроем.

– Здорово! – похвалил Коля и тут же добавил: – Наши тоже хотели школу для слепых заложить, да Лужков не дал. Места, мол, нет…

– Беспредел.

– Даже откат предлагали. Ни в какую!

Что за «наши», Коля не уточнял. Это и так понятно. «Наши», они и в Москве «наши», и в Хабаровске, и в Лос-Анджелесе.

– Да, за такое порвать полагается, – опять вздохнул Андрей Антонович.

Так, с разговорами о благотворительности и беспределе, приехали к заливу. Прямо к воде зарулить не удалось – единственная грунтовая дорожка оказалась перекопана глубоким рвом, заполненным нечистотами. Видимо, чтобы не пускать автомобилистов и рокеров загаживать побережье.

Игоря решили не будить, оставили в машине с водителем. Он особо и не нужен. В конце концов, завтра протрезвеет и обозначит условия сделки. Сейчас главное – товар опробовать.

Андрей Антонович извлек из багажника две пустые бутылки из-под пива. В качестве мишени. Придирчиво оглядел окрестности и, убедившись, что хвост не прицепился, махнул рукой:

– Пошли.

В пути, занявшем минут десять, Святослав Святославович разводил руками и сетовал на бездарность городских властей:

– Какой здесь туристический комплекс можно отгрохать! Гостиницу, аквапарк! Дерьмо с берега убрать, акваторию очистить, чаек и бомжей разогнать! Дали бы только добро, Дима мигом бы инвесторов подтянул! Так нет, пусть лучше камышом все зарастет! Ни себе, ни людям!..

Наверное, чтобы убедить инвесторов, кандидату юридических наук по кличке Академик и понадобились пистолеты Макарова и автоматы Калашникова. Только они гарантировали, что инвестиции принесут хорошие дивиденды.

Насчет Димы Коля переспрашивать не стал. Предполагалось, что он знает, о ком идет речь.