Подсказчик

У каждого маньяка свой четкий почерк, в котором он обретает удовлетворение, которым гордится. Труднее всего понять его умонастроение. Затем и нужен Горан. Для того-то его и вызвали, чтобы он обнаружил это необъяснимое зло с помощью эффективных средств своей науки.

В этот момент к ним подошел рабочий в белом комбинезоне и растерянно доложил:

– Господин инспектор, тут еще кое-что… Рук стало шесть.

2

Учитель музыки заговорил.

Но ее поразило не это. Такое бывает. Многие одинокие личности высказывают свои мысли в заточении домашних стен. Миле и самой случалось говорить вслух, когда она бывала дома одна.

Нет. Новизна была в другом. Окупилась целая неделя сидения в промерзшей машине, припаркованной перед серым домом; неделя подглядывания в маленький бинокль за перемещениями человека лет сорока, пухлого и рыхлого, который спокойно курсировал по своей небольшой упорядоченной вселенной, повторяя одни и те же жесты, словно ткал ему одному видимый узор паутины.

Учитель музыки заговорил. Новым на сей раз было то, что он произнес имя.

Мила следила за тем, как буква за буквой слетают с его губ. Пабло. Это подтверждение, ключ, открывающий доступ в таинственный мир. Теперь она это знала.

Учитель музыки принимал гостя

.

Еще десять дней назад Пабло был всего лишь восьмилетним быстроглазым мальчишкой с темно-русыми волосами, который раскатывал по кварталу на своем скейтборде. Это было неизменно: по всем поручениям матери и бабки Пабло гонял на скейте. Часами мог сновать на этой доске взад-вперед по улице. Для соседей, наблюдавших за ним в окно, малыш Паблито (так его все называли) уже стал привычной деталью пейзажа.

Быть может, именно потому в то февральское утро никто из обитателей жилого квартала, знавших друг друга по именам и ведущих однообразную жизнь, ничего не заметил. На пустынной улице появился зеленый универсал «вольво» (недаром учитель музыки выбрал машину, похожую на прочие семейные фургоны на подъездных аллейках). Тишину – такой привычный атрибут субботнего утра – нарушали только ленивое шуршание шин по асфальту и стальное царапанье скейтборда, набирающего скорость. Пройдет шесть долгих часов, прежде чем кто-то заметит, что в звучании субботнего утра недостает именно этого царапанья и что малыша Пабло холодным солнечным утром поглотила ползучая тень, намертво оторвав его от любимого скейта.

Полицейские, которые после подачи заявления наводнили сонный квартал, окружили доску на четырех колесиках.

Это случилось всего десять дней назад.

Возможно, теперь уже поздно для Пабло. Для хрупкой детской души. Для того, чтобы без последствий вырвать его из кошмара.

Теперь скейт лежит в багажнике полицейской машины вместе с игрушками, одеждой, другими вещдоками, которые Мила буквально обнюхала, чтобы взять след, который привел ее к этой бурой норе. К учителю музыки, что преподает в высшем учебном заведении, а еще играет на органе в церкви утром по воскресеньям. Вице-президент музыкального общества, он каждый год проводит небольшой фестиваль, посвященный Моцарту. Застенчивый холостяк, очкарик с залысинами на лбу и мягкими влажными руками.

Мила рассмотрела его как следует. Наблюдательность – ее талант.

Она шла в полицию с вполне конкретной целью и, закончив академию, всю себя посвятила профессии. Уголовные элементы или закон как таковой ее не интересовали. Не для того она без устали обшаривала каждый закуток, где незаметно кроется чья-то тень.

Прочитав имя Пабло по губам учителя, Мила почувствовала острую боль в правой ноге – то ли от многочасового сидения в машине в ожидании этого знака, то ли от раны на бедре, на которую пришлось накладывать швы.

«Ничего, потом займусь лечением», – пообещала она себе. Потом. А сейчас, едва в голове оформилась эта мысль, Мила приняла решение немедленно войти в тот дом, чтобы разрушить чары и прекратить этот кошмар.

– Докладывает агент Мила Васкес. Обнаружен подозреваемый в похищении малолетнего Пабло Рамоса. Проживает в доме бурого цвета, номер двадцать семь по бульвару Альберас. Возможны осложнения.

– Вас понял, агент Васкес. Направляем двоих патрульных, они будут у вас минут через тридцать.

Долго.

Тридцати минут у Милы нет. И у Пабло нет.

Страх оказаться лицом к лицу с формулой «слишком поздно» заставил ее двинуться по направлению к дому.

Голос из рации звучал далеким эхом, а она, держа пистолет у бедра и бдительно озираясь, мелкими быстрыми шагами добралась до белого забора, которым дом был обнесен только сзади.