Подвал с секретом

Три дня она не находила себе места, три дня не выпускала из рук телефон в надежде, что Паня позвонит или хоть как-то обозначится. Не обозначился. В конце третьего дня Нина, наплевав на принципы, набрала его номер. Послушала приятный голос автоинформатора, сообщивший о том, что телефон абонента выключен, и сбросила звонок. В памяти тут же всплыл незнакомый автомобиль, в который три дня назад сел Паня, и сердце защемила тоска.

«Знать бы, почему он молчит? Если все еще дуется, не страшно. А если с ним что-то случилось?» Вопрос, произнесенный мысленно, вдруг обрел физические формы. Буквы красной строкой высветились на белоснежной стене спальни и, похоже, убираться оттуда не собирались. Напротив, они росли в размере до тех пор, пока не заняли всю стену, после чего начали расплываться, изменять форму, превращаясь в живые динамические картины.

Страшные истории Нина никогда не любила, криминальные новости не смаковала и вообще предпочитала игнорировать все, что касалось насильственной смерти. А тут эти картинки – одна страшнее другой, и такие натуральные, такие пугающие… «Прекрати немедленно, слышишь, Фадеева, прекрати!» Но приказ прозвучал вяло и неубедительно, соответственно, и пользы не принес. Уверенность, что ужасные вещи могут происходить с кем угодно, только не с ней, та уверенность, что сопровождала Нину три десятка лет, растаяла, словно дым, унесенный порывом ветра.

– Паника тебе не поможет. То, что произошло, уже произошло, и повлиять ты на это никак не можешь. Значит, сосредоточься и подумай, что делать дальше, – теперь уже вслух проговорила она.

Нужно поехать к Пане. Самой, без предупреждения. И будь что будет! Нина бросила взгляд на часы: двадцать два сорок пять. Поздновато, но откладывать поездку до утра – только лишний раз нервы трепать. Таксистам без разницы, в ночь работать или в день. Отчета от нее никто не потребует, с чего она решила ехать на дачу на ночь глядя – не их собачье дело. Кто платит, тот и музыку заказывает.

Нина набрала номер вызова такси, выдала девушке-оператору начальный и конечный адрес следования, дала согласие на ожидание, после чего, сжав в руке телефон, застыла в кресле. Через десять минут пришло сообщение: белый «Рено Логан» ожидал ее у подъезда. Схватив сумку, она выскочила из квартиры и быстро сбежала по лестнице. Таксист, пожилой мужчина с добродушной улыбкой на лице, попытался завязать разговор, но быстро понял, что к беседе пассажирка не расположена, и заткнулся. Так всю дорогу молча и проехали.

Остановив машину у дачного дома Пани, таксист снова заговорил:

– Что-то темно в окнах, может, нет никого? Или к себе приехали?

– Неважно. – Нина расплатилась наличными, отсчитав приличную сумму чаевых. – Все в порядке, вы можете ехать.

– Подожду, пожалуй. Мне не трудно. – Таксист не поленился, вышел из машины, открыл перед Ниной дверь. – Все равно обратно порож няком ехать. Пара лишних минут погоды не сде лают.

– В этом нет необходимости, – более резко, чем собиралась, оборвала его Нина. Почему-то ей не хотелось, чтобы таксист стал свидетелем сцены. Какой сцены? Она и сама не знала, просто сам факт, что незнакомый человек наблюдает за ее позором, был ей неприятен. Она уже жалела о своем порыве. Зачем она сюда приехала? Что ее ждет? Чего она сама ждет?

– Иди, дочка, – подбодрил таксист. Ласково так, по-отечески. – И не волнуйся, я подожду. Если что, шумнешь.

На этот раз Нина возражать не стала. Глядя на холодные темные окна дома, ей вдруг стало как-то зябко. Она хорошо помнила, что Паня всегда оставляет на ночь свет над крыльцом. И в саду фонарь включает. Сейчас же дом стоял в абсолютной темноте, и это пугало. До калитки еле доползла, ноги отказывались слушаться. Еще не дошла, а уже поняла – с Паней случилась беда. Не от обиды он молчит, не из-за нанесенного оскорбления не дает о себе знать. В этом ее убедил массивный замок, уродливым монстром свисавший с проушин калитки. Это могло означать только одно – на даче Пани нет, а может, и вообще не было.

Собираясь впопыхах, Нина не подумала о том, чтобы взять с собой запасные ключи. Минуту стояла, пялясь на замок, потом вспомнила: северная сторона участка не граничит с соседними, а проходит по проулку и выходит в поле. Там, на самой границе с восточной стеной забора, есть лаз. Паня не заделывал его принципиально, цепляясь за детские воспоминания, когда мальцом бегал от матери в лес. Мать строго-настрого запрещала ему одному по лесу шататься, а он от этого получал какое-то свое, странное удовольствие. Сейчас уже не бегал, но лаз так и остался на месте.