Подвеска Кончиты

– Знаете, это обязательная процедура, и ей сегодня подверглись все пассажиры.

– Даже Шепетов?

– И он тоже. Еще до отъезда.

– До отъезда? – она встрепенулась. – До какого отъезда? Он уехал?

– Это мы уехали. А он остался в Омске, за ним самолет прилетел. Так что в Красноярске он будет… – Вешкин посмотрел на циферблат, – …часа через два.

– Понятно, – Дайнека почувствовала странное разочарование.

– Похоже, вы расстроены?

– Что вы! – она повернулась к столику и стала собирать фантики от конфет.

– Это все, что вы хотели сказать?

– Чуть не забыла! – Дайнека перешла на громкий шепот: – Тот, за стеной, кого убили, все время кашлял, а потом перестал.

– Откуда вы знаете, что его убили? – следователь оторопело посмотрел ей в глаза.

– Скажете – нет?

– Убили, – подтвердил Ломашкевич. – И не его одного.

– Господи, – прошептала она. – Сегодня еще кого-то замочили?

– Обоих – прошлой ночью.

– Странно…

– Что в этом странного?

– Странно то, что кашлять он перестал еще днем, в лучшем случае вечером. Но уж никак не ночью.

– Вы уверены? – недоверчиво спросил следователь.

– Вечером, – подтвердила Дайнека. – А еще часов в восемь в пятом купе открыли окно. Поезд в этот момент стоял… Ой!

– Что?

– Как я могла забыть!

– Да говорите же! – вскрикнул Ломашкевич.

– Черный Монах!

Мгновенно переменившись, следователь ехидно спросил:

– Детективы читаете?

– Ну вот! Сначала Шепетов, теперь вы! – возмутилась она.

– Значит, читаете, – прозвучало как диагноз.

– Терпеть не могу! – Дайнека мужественно стерпела напрасное обвинение и назидательно пояснила: – Черный Монах – мужчина в черной куртке, с накинутым капюшоном, которого я видела в окно в тот момент, когда поезд стоял и открылось окно в пятом купе!

Выдержав паузу, следователь задумчиво произнес:

– Тогда все действительно интересней, чем могло показаться в начале нашей беседы.

Дверь беззвучно отъехала в сторону.

– Дмитрий Петрович, мы тут нашли одну, – усатая физиономия полицейского расплылась в ехидной улыбке. – Свидетельницу из соседнего вагона. Говорит, что сосед по купе потерялся.

– Давайте ее сюда!

– Мне выйти? – Дайнека хотела встать, но следователь знаком показал ей: «сиди», и она тихонько задвинулась в угол.

Через дверь в купе влетел розовый ворох тюля. Стало тесно, и Ломашкевич занервничал.

– Я так и знала, что этот мерзавец что-нибудь натворит! – раздался визгливый голос. – Когда он исчез…

– Минуточку! – прервал следователь. – Садитесь и – все по порядку!

Женщина в пеньюаре уселась рядом с Дайнекой. Оглянувшись на девушку, закинула ногу на ногу. Тапочка, отороченная розовым пухом, оказалась в непосредственной близости от колена следователя.

Ломашкевич предусмотрительно отодвинулся:

– Если я правильно понял, вы утверждаете, что из купе исчез ваш попутчик?

– Утверждаю?! Я заявляю! Мне этот мерзавец с самого начала не понравился. Такой молодой, но такой цини-и-ичный! Что же получается, если женщина одна едет – к ней любой может пристать?!

Ломашкевич сочувственно поинтересовался:

– Он вас обидел?

– И вы еще спрашиваете!

– Когда вы обнаружили, что попутчик исчез?

– В пять утра.

– В тот момент, когда вы проснулись?

– Да я и не спала вовсе… – женщина осеклась.

– Так что же вы делали? Где были все это время?

Свидетельница неожиданно возмутилась:

– А вот это не ваше дело! Я не обязана…

– Стоп! – прервал ее следователь. – Вы сами явились сюда, чтобы сделать заявление. И вдруг – отказываетесь давать объяснения. Как это понимать?

Он зафиксировал на ней тяжелый чекистский взгляд.

Женщина страдальчески сморщила и без того узкий лоб. Казалось, она стоит перед мучительным выбором.

– Ну, так что? – спросил Ломашкевич.

– Не знаю, правильно ли вы поймете меня… Женщина я молодая. – Перехватив насмешливый взгляд Дайнеки, она возмущенно добавила: – И незамужняя!

– Короче! – следователь потерял всякое терпение.

– Я была с мужчиной в соседнем купе.

– Вот видите – все очень определенно. Так, значит, вы не можете сказать, когда исчез ваш попутчик?

– Не могу.

– В купе остались его вещи?

– Какие там вещи! Босяк какой-то, всего и вещей – одна курточка. В ней и сбежал.

– С капюшоном? – спросила Дайнека.

Женщина дернула плечиком.

– А я почем знаю.

Ломашкевич поднялся.

– Пойдемте со мной, вы должны подробно описать внешность этого мужчины. Он не называл свое имя?

– Дмитрий.

– А по билету – Михаил Силантьевич Лобов, – вмешался в разговор полицейский, дежуривший в коридоре.

– До какой станции ехал?

– По билету – до Красноярска. Об этом проводница сказала, она и подняла тревогу.

– Мне-то он не ответил, куда едет! – оживилась свидетельница. – Морда на-а-аглая! Молокосос! Я ему говорю…

– Пойдемте! – прикрикнул Ломашкевич, и тетка ринулась в коридор.

Дайнека закрылась, но в дверь тут же бешено застучали.

– Кто? – спросила она.

– Я! – Ирина заскочила в купе и сразу кинулась к столику. – Ну, хоть бы одну конфетюлечку… Слушай, что я узнала!

– Здесь побывал следователь.

– Стой! – закричала Ирина. – Я – первая! Двойное убийство! Да?!

– В пятом купе, как мы и предполагали.

– Это ты предполагала, а я пальцем в носу ковыряла. Такой материал прохлопала! Про деньги он ничего не рассказывал?