Подвеска Кончиты

– Вам нужно немедленно идти в полицию! – закричала Дайнека. – Они убьют вас, вы что, не понимаете!

– Понимаю, но что же я могу сделать? Думаете, тюрьма – это лучше?

– Скажи мне, Иван, для чего ты привел Эдика Марцевича в купе к Жукову?

Он непонимающе поднял голову.

– Зачем?.. Таково было указание Шепетова.

– Шепетова? Но ведь его в тот момент уже не было в вагоне, он сошел в Омске.

– Перед тем как сойти, он просил меня вечером наведаться к Жукову и непременно захватить с собой Эдика.

Казачков склонил голову и как-то совсем по-женски расплакался.

– Я больше не могу…

Ирина поднялась со своего места, прижала его голову к себе и уверенно сказала:

– Мы непременно что-нибудь придумаем. Непременно!

Дайнека шла по оживленному, многолюдному вечернему проспекту. Все в ней протестовало против возвращения в дом Козыревых. И протест становился тем сильнее, чем отчетливей она понимала: больше в этом городе ей податься некуда.

Лучше столкнуться лицом к лицу с неведомым убийцей, чем остаться один на один с Владимиром Козыревым! Но так ли уж неведом убийца? Может быть, она хорошо с ним знакома? Или по крайней мере хотя бы один раз его видела?

«…вы могли видеть нечто, чего не должен был видеть никто», – так ей сказал Ломашкевич.

Оставалось только вспомнить, что именно.

Итак… В тот вечер Казачков зашел в пятое купе и угостил охранников пивом. В восемь часов, когда охранники спали, он передал сумку с деньгами Черному Монаху, забрал пустую бутылку, вышел из купе. Шепетов в это время был у себя, и Казачкову не удалось выбросить бутылку в окно. Или нет… Скорее всего, Виктор выходил из купе, иначе откуда Казачкову знать, что окно заблокировано? Значит, хотел выбросить – не удалось. После чего спрятал бутылку в укромном месте.

В девять он пришел за ними с Ириной. Минут через пять или десять все уже сидели у Шепетова.

Дайнека остановилась посреди тротуара, припоминая, как развивались события.

– Ах да! – она зашагала дальше.

Шепетов сцепился с Ириной. Дайнека помнила, что Казачкова в этот момент не было. Он и Ломашкевичу говорил, дескать, выходил по малой нужде. А нужда эта, то есть пустая бутылка, вероятнее всего, находилась у него в кармане.

Дайнека снова остановилась.

– Нет, это полностью исключено, в коридоре все еще стоял Валентин. Пошли дальше… – и она в самом деле пошла.

Через некоторое время Казачков вернулся, накричал на Ирину. Во сколько они разошлись? Наверное, часов в одиннадцать. В одиннадцать двадцать Шепетов отпустил Валентина, и с этого момента началось самое интересное. Пока они с Виктором стояли в коридоре, там в разное время появлялись Жуков со своим заместителем, Кринберг и та, черноволосая из второго купе.

После того как они с Шепетовым расстались, Дайнека долго ворочалась в постели. В коридоре в это время ничего не происходило, она бы услышала. В пятнадцать минут первого она посмотрела на часы и вышла в коридор. От этого воспоминания Дайнеке вдруг стало не по себе.

«…и убили их не в восемь, как вы предполагаете, а между двенадцатью и часом ночи…» – сказал Ломашкевич.

Сначала она увидела в конце коридора Петю Круглова, который подслушивал под дверью второго купе, а потом и сама убедилась в том, что там ссорились двое. Ломашкевич предположил, что Марцевичи. Жаль, что теперь этого наверняка не скажет никто. Рита мертва, а Эдик…

– Бедный Эдик… – пробормотала Дайнека.

Что было нужно Круглову у двери второго купе? Вспомнив его изогнутую спину и то, как он прильнул к дверному полотну ухом, Дайнека поняла: за этим стоит что-то личное.

Потом, когда ушел Петя, появился Казачков. Хотел выкинуть бутылку, но, увидав Дайнеку, ретировался. Она пошла спать и проснулась ровно в два, потому что плакала Верочка.

«…вы могли видеть нечто, чего не должны были видеть…»

– Ничего… Ничего я не видела! Ничего!

– Что вы сказали? – рядом с ней остановилась старушка. – Вы что-то сказали мне? Простите, я не расслышала.

– Это я так, – ответила Дайнека и соврала: – Стихи разучиваю.

Старушка улыбнулась и отправилась дальше.

Дайнека поняла, что незаметно отмахала километра полтора. Взглянула на часы: пора принимать решение. Достала мобильник.

– Тетя Валя, это Людмила. Да нет, ничего не случилось. Просто я задержусь на работе и заночую на диване.

Выслушав взволнованную отповедь Валентины Николаевны, заверила ее:

– Со мной ничего не случится, здесь повсюду охрана.

Дайнека не желала мириться с тем, что именно ее хотели убить той памятной ночью. Ситуация напоминала детскую игру «веришь – не веришь». Опасность была рядом и в то же время нигде. Видимых признаков угрозы не ощущалось, и оттого верилось, что беда пройдет стороной.

«Я так долго ждала встречи с мамой. Неужели теперь позволю кому-то разлучить нас еще раз? Никогда!»

Решение было принято, и ее ничто не смогло бы остановить. Чем бы ни грозила подобная опрометчивость, Дайнека знала, что не отступит. Она вышла на обочину дороги и подняла руку, чтобы поймать такси. Машины наблюдения рядом не оказалось.