Подвиг «Алмаза»

Когда корабль пересекал экватор, команда устроила традиционное празднество в честь бога Нептуна. Матрос Ромашин в роли владыки морей, обращаясь к командиру корабля, произнес сочиненный артиллерийским офицером Молчалиным монолог:

Здравствуй, отец командир!Я надел свой парадный мундир,

И с супругой, детьми на «Алмаз»Прибыл к вам сообщить, что обидел ты нас.Ты с кораблем своим вошел без разрешения В мои владения.

Коль не хочешь гневить меня дольше,Дай мне выкуп — вина, да побольше...

В этот торжественный момент на палубу вышел Чегодаев-Саконский, ведя на привязи Коко. Завидев своего злейшего недруга, Морька-Филька стал лаять. Внезапно лемур сделал прыжок, вырвался из рук прапорщика и накинулся на щенка. Матрос Василий Хаймусов ринулся выручать Морьку-Фильку и, поскользнувшись, нечаянно сбил с ног Чегодаева-Саконского. В довершение всего обозлившийся Коко подскочил к распластавшемуся офицеру и вонзил свои острые зубы в его руку.

Чегодаев-Саконский и вахтенный начальник лейтенант Николай Саблин (однофамилец Саблина) обвинили Хаймусова в том, что он преднамеренно сшиб офицера. Они утверждали, что Хаймусов якобы замахнулся на князя, намереваясь его ударить. Матросу грозило суровое наказание.

Но в защиту Хаймусова встал Павел Саблин. В кают-компании в присутствии многих офицеров он опроверг необоснованные обвинения. Не отрицая, что матросы в целом недоброжелательно относятся к Чегодаеву-Саконскому за его высокомерие, Саблин утверждал, что у Хаймусова не было никакого злого умысла, что все произошло случайно, в общей сутолоке. Скандальное дело пришлось замять. Стали было поговаривать, что адмирал Рожественский готовит приказ об офицере, «битом по морде» (на крутые выражения командующий эскадрой не скупился), но в конце концов все окончилось сравнительно благополучно,— Хаймусов подвергся лишь строгому дисциплинарному аресту без отдачи под суд.

От вестовых, прислуживавших в кают-компании, команда крейсера узнала, что Павел Саблин на стороне матросов и решительно отстаивает невиновность Хаймусова. После этого матросы с еще большим доверием стали относиться к лейтенанту. Его каюта была завалена книгами и журналами, и любители чтения запросто приходили к нему и уносили с собой интересные книги. Однажды побывали у Саблина два неразлучных приятеля — тучный фельдфебель Фефелов и тощий, как щепка, долговязый писарь Пастухов. Они пришли как раз в то время, когда Саблин беседовал с машинным кондуктором Дмитрием Горбенко о прочитанной им книге. Приятелям показалось, что беседа имеет политический характер, и они сообщили об этом старшему офицеру лейтенанту Дьячкову, не преминув добавить, что Горбенко взял у Саблина «подозрительную» книжечку. Третьего дня адмирал Энквист, читая нравоучения матросам, говорил, что на крейсере распространяются вредоносные слухи, давал совет, как должны вести себя моряки вдали от отечества. Фефелов и Пастухов, на которых слова адмирала произвели должное впечатление, и решили проявить свое рвение.

— Что это вы читаете? — обратился офицер Дьячков к машинным кондукторам Дмитрию Горбенко и Степану Бондаренко, пристроившимся с книгой на полубаке. [3]

Оба они были родом из Одессы, ранее служили в Черноморском флоте и только в августе 1904 года стали членами экипажа «Алмаз».

— А вот, ваше благородие, интересно как получается: галушки Пацюку прямо в рот сами летят. Кабы нам так! — ответил Горбенко, показывая сочинения Н. В. Гоголя.

Старший офицер ничего «зловредного» не обнаружил. А вскоре надвинулись события, заставившие забыть о доносе на Саблина.

22 марта 1905 года «Алмаз» шел во главе эскадры. Вечером подошли к Малаккскому проливу. Огней не зажигали, за исключением бортовых — красного и зеленого. Даже адмиральский огонь был погашен: в проливе можно было ожидать минной атаки. Ночью с флагманского броненосца «Суворов» поступило приказание зажечь на «Алмазе» огни. Приказ выполнили, но никто не знал, с какой целью это было сделано. Ведь все остальные корабли шли без огней. «Очевидно, мы должны служить приманкой в случае нападения на эскадру»,— рассуждали на крейсере.

Командир «Алмаза» И. И. Чагин много плавал в водах Дальнего Востока, в течение трех лет состоял морским агентом в Японии и лучше других знал противника, с которым предстояло встретиться в морском бою. Поэтому с первых дней похода он стал знакомить офицеров крейсера с тактическими и боевыми особенностями японского флота и его командным составом. Когда эскадра входила в Малаккский пролив Чагин созвал на юте [4] свободных от вахты офицеров, кондукторов и матросов и напомнил им, что только при тщательной бдительности и решительных, слаженных действиях можно рассчитывать на успех при встрече с неприятелем. Он говорил: