Подвиг любви бескорыстной (Рассказы о женах декабристов)

Летела перед Нонушкой Сибирь, бревенчатые деревни, дикие реки, редкие города, пропитывающаяся золотыми красками изначальной осени тайга, летела Сибирь, как некогда перед глазами матери, да только назад, в безвозвратность. Отступали за леса, за горы и Петровск, и Урик, и река-слеза Ангара, и стольный город Иркутск. И как две свежие и не перестающие кровоточить раны — две ранние могилы. И Сибирь, горько расставаясь с сиротой и словно пытаясь вымолить у нее прощение, откупиться, что была так жестока к матери ее и к отцу, все бросала, все бросала под колеса брички золотые невечные монеты — осеннюю листву.

"Примчались они к московской заставе вечером, — пишет А. Бибикова. — При помощи большой суммы денег родным удалось подкупить караул у заставы и фельдъегеря, который согласился привезти Софью Никитичну в дом ее бабки, где она провела ночь среди родных. Перед рассветом фельдъегерь отвез ее обратно за заставу, и тогда уже шлагбаум подняли, чтобы пропустить девицу мещанского звания (по указанию императора дети декабристов приписывались к мещанскому сословию. — М. С.) Софью Никитину".

Под этой фамилией она была записана в Екатерининский институт.

Но на фамилию "Никитина" Нонушка ни разу не отозвалась. Она словно бы не слышала этой фамилии. И все вынуждены были называть ее по имени.

Однажды в Екатерининский институт приехала императрица Александра Федоровна, все воспитанницы встречали ее поклонами и называли матушкой.

— А что же ты меня матушкой не называешь, как все? — спросила государыня у Софьи.

— У меня есть одна только мать, — сурово ответила девочка, — и она похоронена в Сибири.

Наталья Дмитриевна ФОНВИЗИНА

Пленительные образы! Едва лиВ истории какой-нибудь страныВы что-нибудь прекраснее встречали.Их имена забыться не должны.

Н. Некрасов

Монастырские ворота были закрыты. Парнишка постучался, бородатый привратник звякнул засовом, массивная калитка повернулась легко и беззвучно, и отрок, вздохнув облегченно, вступил в желанный предел. Опрятно, но небогато одетый, похожий на сверстников своих — крестьянских детей, он попросил монахов принять его в послушники. То ли голос, наполненный трепетом, то ли удивительные на мальчишечьем лице нежные, выпуклые глаза, лучезарные и преданные, заставили настоятеля отнестись к пришельцу сердечно:

— Что знаешь ты? — спросил священник.

— Что все на свете от бога пришло и к богу вернется.

— Что видел ты?

— Листья, зеленые по весне, падающие во прах…

— Что слышал ты?

— Клятвы верности, обернувшиеся предательством…

— Ты страдал… Молись.

Отрок упал на колени.

В тот же миг в ворота постучали. Посланные помещиком Апухтиным, бывшим костромским предводителем дворянства, люди искали его дочь — Наташу.

Через много лет дочь тобольского прокурора Машенька Францева написала воспоминания о доброй своей знакомой, в юности носившей имя — Наташа Апухтина, с которой провела столько незабвенных лет. Там есть между прочими и такие строки:

"Жизнь ее с детства была необыкновенная, она была единственная дочь богатого человека, Апухтина, женатого на Марье Павловне Фонвизиной. Он долго был предводителем дворянства в Костроме, где были у него большие поместья. В этих-то костромских лесах и воспитывалась поэтичная натура его дочери. Она любила поля, леса и вообще привольную жизнь среди народа и природы, не стесненную никакими лживыми личинами светской жизни в городах… Надо заметить, что она была очень красива собой, и чтоб на нее менее обращали внимания, она стояла по целым часам на солнечном упеке и радовалась, когда кожа на ее лице трескалась от жгучих лучей.

Когда ей исполнилось 16 лет, то к ней стало свататься много женихов, о которых она и слышать не хотела, решившись в сердце посвятить себя богу и идти в монастырь. Родители, узнав о ее желании, восстали против него и потребовали, чтобы она вышла замуж. Тогда она задумала тайно удалиться в монастырь…"

Добавим, что была еще одна причина для такого решения. Среди тех, кто пытался вскружить голову скромной, удивительно чистой и глубоко чувствующей девушке, был один, который мог бы сделать ее счастливой, возможно, даже разрушить воспитанную в ней матерью привязанность к небу, подарив ей взамен привязанность к земле. Но он, убедившись, что отец Наташи Апухтиной разорен, охладел и покинул ее, и листья, зеленые по весне, отлетели во прах, и клятвы верности обернулись предательством.