Подвиги Геракла. После похорон

Мистер Энтвисл открыл было рот, чтобы объяснить тонкости наследования по прямой линии, однако потом передумал и сухо сказал:

– По моему совету Ричард решил написать новое завещание. Однако перед этим он решил получше познакомиться с нашим молодым поколением.

– Он действительно оценивал нас, – внезапно рассмеялась Сьюзан. – Сначала Джорджа, потом Грега и меня, а потом Розамунду и Майкла.

Тонкое лицо ее мужа Грегори Бэнкса покраснело, и он резко сказал:

– Мне кажется, что тебе не стоит так говорить, Сьюзан. «Оценивал», скажешь тоже!

– Но ведь он делал именно это, не так ли, мистер Энтвисл? – повернулась к адвокату миссис Бэнкс.

– Он мне что-нибудь оставил? – повторила свой вопрос Кора.

Энтвисл закашлялся и довольно холодно произнес:

– Копии завещания будут разосланы всем вам. Если вы хотите, я могу сейчас зачитать его вам, но, боюсь, юридическая терминология будет для вас слишком сложной. Суть его состоит в следующем: после ряда небольших посмертных даров крупная сумма выделяется на приобретение ренты для Лэнскомба. Остальная же, основная, часть наследства – и часть очень значительная – делится на шесть равных частей. Четыре из них, после выплаты всех необходимых налогов, идут брату Ричарда Тимоти, его племяннику Джорджу Кроссфилду и его племянницам Сьюзан Бэнкс и Розамунде Шайн. Две оставшиеся части передаются в трастовое управление, и доходы от них пожизненно выплачиваются миссис Хелен Эбернети, вдове его брата Лео, и его сестре миссис Коре Ланскене. После смерти миссис Эбернети и миссис Ланскене капитал делится на четыре равные части и распределяется между оставшимися бенефициарами или их наследниками.

– Как это все мило! – Кора даже не пыталась скрыть своих чувств. – Надо же, доход! И сколько же?

– Я… э-э… затрудняюсь сейчас ответить на ваш вопрос. Налоги на наследство в настоящее время очень значительны…

– Ну хоть предположить-то вы можете?

Мистер Энтвисл понял, что вдову художника необходимо чем-то успокоить.

– Вероятно, где-то между тремя и четырьмя тысячами фунтов в год.

– Боже мой! – воскликнула Кора. – Я поеду на Капри.

– Как мило и щедро со стороны Ричарда, – тихо произнесла Хелен Эбернети. – Я высоко ценю его отношение ко мне.

– Вы ему очень нравились, – заметил мистер Энтвисл. – Лео был его любимым братом, а ваши визиты сюда после смерти Лео всегда очень высоко им ценились.

– Жаль, что я не поняла, насколько тяжело был болен Ричард, – с сожалением сказала Хелен. – Я ведь приезжала к нему незадолго до его смерти, но, хотя и знала, что он болен, не думала, что все это так серьезно.

– Болезнь действительно была тяжелой, – заверил ее адвокат, – но Ричард не хотел, чтобы об этом говорили, и я не думаю, чтобы кто-нибудь из нас ожидал настолько скорого конца. Я знаю, что доктор был очень удивлен этим обстоятельством.

– «Скоропостижно, в своем поместье» – именно так написали газеты, – процитировала миссис Ланскене. – Я тогда еще сильно удивилась.

– Для всех нас это стало настоящим шоком, – сказала Мод Эбернети. – И невероятно расстроило бедняжку Тимоти. Он все повторял: «Так внезапно… Так внезапно…»

– Однако замяли вы все это очень здорово, не так ли? – спросила Кора.

Все уставились на нее, и она слегка покраснела.

– Я думаю, что вы правы. Абсолютно правы… – торопливо заговорила женщина. – То есть я хочу сказать, что публичность в этом случае ничего никому не дала бы. Ведь для всех это так неудобно… за пределы семьи это ни в коем случае не должно было выйти.

На лицах людей, обвернувшихся к ней, было написано полнейшее недоумение.

– Вы знаете, Кора, боюсь, что я вас совершенно не понимаю, – произнес, наклонившись к ней, мистер Энтвисл.

В глазах миссис Ланскене, которыми она осмотрела присутствовавших, было неприкрытое изумление. Птичьим движением наклонив голову к плечу, женщина спросила:

– Но ведь его же убили, нет?

Глава 3

I

Сидя в углу купе первого класса в поезде, направлявшемся в Лондон, мистер Энтвисл еще раз вернулся к этому невероятному заявлению Коры Ланскене. Естественно, она была очень неуравновешенной и удивительно глупой женщиной; кроме того, еще когда она была девочкой, за ней замечалась эта неудобная манера, в которой она ни с того ни с сего вдруг ляпала никому не нужную правду. Хотя как раз правду юрист не имел в виду – это было совершенно неправильное слово. Лучше сказать, неудобные заявления.

Мысленно пожилой адвокат еще раз вернулся к тому, что произошло непосредственно после этого высказывания. Взгляд множества глаз, которые смотрели на миссис Ланскене с удивлением и осуждением, заставил ее наконец понять всю чудовищность того, что она только что сказала.

– Но послушай, Кора!.. – воскликнула Мод.

– Моя дорогая тетушка… – произнес Джордж.

– Что вы имеете в виду? – послышался еще чей-то голос.

И Кора Ланскене, сконфуженная и раздавленная чудовищностью сказанного, разразилась быстрой тирадой: