Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.)

За сим, уладив к обоюдному удовольствию жалобы гиляков на маньчжуров, с которыми они ко мне тут же обратились, я отправился обратно. 1 (13 августа) 1850 года я достиг мыса Куегда и здесь, в присутствии собравшихся из окрестных деревень гиляков и при салюте из фальконета и ружей, поднял русский военный флаг. Оставив при флаге военный пост, названный мною Николаевским и состоявший из шести человек матросов при фальконете и шлюпке, я сам отправился на оленях через горы в Петровское. Оставленному здесь топографу я приказал сделать береговую съёмку реки Амура от этого поста до лимана, северо-восточного материкового берега лимана и берегов залива Счастья, до Петровского зимовья.

По прибытии в Петровское я предъявил стоявшим на рейде гамбургскому и американскому китобоям такого же содержания объявление о принадлежности России Приамурского края, до корейской границы и Сахалина. Между тем окрестные гиляки, узнав о распоряжениях и действиях наших на Амуре, собрались ко мне в Петровское с просьбой, чтобы русские оставались с ними и их защищали. Ввиду этого обстоятельства и ввиду большего оправдания моих действий я предложил гилякам, чтобы из их среды отправилось со мной в Аян два человека с тем, чтобы они засвидетельствовали в Аяне это желание своих собратьев и других народов, обитающих в устье Амура. Вследствие этого вызвались следовать со мною в Аян гиляки Позвейн и Питкен. 2 сентября на транспорте «Охотск» я прибыл с ними в Аян. Они объявили желание своих собратьев начальнику порта Кашеварову и бывшему о то время в Аяне проездом камчатскому архиепископу Иннокентию.

После этого я приказал командиру транспорта «Охотск» лейтенанту Гаврилову, взяв семейство Орлова, продовольственные запасы и товары, следовать на зимовку в Петровское для содействия Д. И. Орлову, которому предписал: с закрытием Амура и Амурского лимана перевести людей из Николаевского поста в Петровское; перед открытием же реки снова поставить этот пост в усиленном виде и начать производить в нем постройки. Тщательно делать на шлюпке наблюдения над устьем Амура и лиманом к югу от устья. Собирать сведения от туземцев о состоянии края и о судах, подходящих к лиману с юга и плавающих в Татарском проливе. При встрече с этими судами или на берегу, с их командами, объявлять, что все эти места до корейской границы составляют русские владения. Наконец, с открытием навигации 1851 года прислать в Аян транспорт «Охотск» с донесениями.

Сообщение о своих действиях и распоряжениях я послал 4 сентября 1850 года генерал-губернатору Н. Н. Муравьёву. Вот отрывок донесения:

"Из этого Ваше превосходительство усмотрите, что, оставаясь в Петровском и действуя только лишь в пределах данного мне повеления, опасения мои, выраженные Вам еще в 1849 году, о возможной потере для России навсегда Приамурского края, если при настоящих открытиях мы не будем действовать решительно, могут легко осуществиться. Представленные мной факты подтверждают эти опасения. Поэтому вся моральная ответственность перед отечеством пала бы справедливо на меня, если бы ввиду этих фактов я не принимал всевозможных мер к отстранению этого".

10 сентября я отправился из Аяна в Иркутск, чтобы лично объяснить генерал-губернатору крайнюю необходимость принять решительные меры к прочному утверждению нашему на нижнем Амуре.

Между тем, генерал-губернатор уехал из Иркутска в Петербург, оставив распоряжение, чтобы я и М. С. Корсаков по прибытии в Иркутск следовали немедленно за ним в Петербург. Поэтому в половине декабря 1850 года я вместе с Корсаковым прибыл в Петербург, в то самое время, когда мое сообщение, посланное из Аяна, по повелению государя было передано на рассмотрение Особого комитета, составленного под председательством графа Нессельроде. В числе лиц, назначенных в этот Комитет, были князь А. С. Меньшиков, Л. А. Перовский и Н. Н. Муравьёв.