«Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали

И вот «Титаник» с его запутанной историей привел Ройтера в это необычное место. И напротив сидела Вероника. Она еще не до конца поняла, что же хочет от нее ожившая газетная страница, но на всякий случай прошептала: «Да…»

— Серьезно? Вот так здорово! — Фиалки как бы сами собой упали в стакан с водой, стоявший на столе с обратной стороны конторки.

— А? — Вероника засуетилась, она вскочила из-за стола, потом села, покраснела и пробормотала: — Знаете, я не помню, я сейчас посмотрю…

— А, ну да, пожалуйста, — непринужденно ответил Ройтер, снял фуражку и начал прохаживаться по комнате. Его внимание привлек стеллаж, который пару дней назад заботливо обустраивала Вероника. Рёстлер со своим пропагандистским отделом и тут, на новом месте, даром времени не терял. Он настоятельно посоветовал взять тематикой мини-выставки «Кровь и Почва в произведениях Германа Ленса» — вполне политическая тема, особенно учитывая, что они (Кригсмарине) гости в этом богом забытом Бискайском порту, нет, не гости — миссионеры! И в известной степени ответственность за культурное просвещение французов лежит на них, и особенно — на Веронике. «Мы должны показать французам, что мы наследники великой культуры, — говорил Рёстлер, — пусть знают, что у нас любой матрос наизусть готов читать поэмы о Тридцатилетней войне».

Вероника не разделяла его оптимизма, но Ленс — а почему бы и нет! И невольно скорректировала содержание выставки, которое бы можно было сформулировать «Герман Ленс — путь познания бога». Стеллаж с книгами и красиво оформленными цитатами привлек внимание командира подлодки.

«Я знаю страну, в которой я никогда не был;Там течет кристально чистая вода,Там благоухают чудесные цветы,

Их цвет так нежен и красив…В этой дальней стране поет птица,Она поет песню, незнакомую мне;Я никогда не слышал ее, но знаю ее мелодию…И даже знаю, о чем поет птица;Она поет о жизни и смерти,О высшем блаженстве и величайшей скорби,О наслаждении и боли сердца…»

«Если я попаду в эту дальнюю, незнакомую страну, — задумчиво продолжил Ройтер, — тогда в моей руке распустится цветок жизни; если же не попаду в нее, то птица спела только о моей смерти, спела о жизни, горькой и полной страданий…»

— Вы так хорошо знаете Ленса? — удивилась Вероника. Впервые за несколько лет ей показалось, что человек испытывает искренний интерес к тому, на что она убила (да теперь уже ясно, что убила, и безвозвратно) лучшие годы юности. Рёстлер-то, согласно своей пропагандистской концепции, конечно же имел в виду рейх, это новая Германия была той далекой страной сладких грез. Но удивительно было, что военный, далекий от тонкостей филологии человек, знал настоящее продолжение…

— Ну не настолько хорошо, насколько следовало бы…

Вероника не нашла что ответить, и возникла неловкая пауза.

— Я вам, наверное, мешаю работать?

— Нет-нет… одну минуточку…

За Ройтером жадными глазами следила из-за конторки машинистка Эрика. Как будто через перископ отслеживала цель.

— Позвольте поинтересоваться, зачем господину лейтенанту газеты почти тридцатилетней давности? — Вообще-то она могла спросить все, что угодно. Это было неважно.

— Понимаете… — совершенно серьезно ответил Ройтер. — Я ищу материалы про «Титаник». Хочу кое-что проверить…

— Вы хотите потопить пассажирский лайнер? — воскликнула Эрика. Она встала из-за своей машинки и двинулась в направлении Ройтера, нарочито медленно поводя бедрами. Она как бы замирала после каждого шага. Если не знать, в чем дело, можно было подумать, что она хромает сразу на обе ноги.

Ройтер мельком взглянул на нее.

— Угу, — пробормотал он, — «Атению» — это я потопил, только т-с-с-с! — Он приложил палец к губам. — Это военная тайна!

Эрика вела себя как течная кошка. Она перегнулась через стойку рецепции, почти легла на нее. И как бы невзначай ухватила краешек газеты, где была статья про подвиги Ройтера.

— Вы уже получили свой экземпляр?

— А… да… получил. Еще в Берлине.

— Это прямо так все и было?

— Ну да… Вроде не наврали…

Ройтер был явно не в настроении флиртовать… Его интересовали только газеты, газеты и более ничего. Во всяком случае, пока ничего, а Вероника не торопилась возвращаться.

— Вы бываете в «Рояле»? — спросила Эрика.

— А что такое «Рояль»? — поинтересовался Ройтер.

— «Рояль» — это бар для офицеров, — встряла Ангела. — Там иногда бывает весело.

— И вы там бываете?

Вот оно! Эрика сейчас испытала примерно то же чувство, что Ройтер в прошлое Рождество при встрече с поляками. Рыба клюнула! Оставалось подсечь.

— Только вот я боюсь, я туда еще не скоро попаду. Мне, видимо, много дней придется провести в доках. «Томми» нас изрядно поцарапали.