Подземелья Лубянки

Едва кончилось рождество – новая напасть. В Куре, по соседству, взбунтовался Маньчжурский полк. В провинции ввели полувоенное положение. Перекрыли дороги. На каждом углу выставили патрули. В такой обстановке о ликвидации Дутова и речи идти не могло: крепость Суйдун окончательно превратилась в неприступную твердыню…

Несолоно хлебавши, террористы под водительством Чанышева вернулись в Джаркент…

14 января 1921 года Касымхан Чанышев и его брат Абасар были арестованы и препровождены в арестный дом при Джаркентском Чека. Их судьбу должна была решать специальная комиссия из «активно-ответственных лиц советских учреждений».

Активно-ответственные лица жаждали крови. И члены военно-следственной комиссии при Реввоентрибунале, и начпогранпункта, и представитель Уполвнешсноша и, конечно, председатель комиссии – главный джаркентский чекист Суворов – стояли за расстрел.

Неожиданную позицию занял только начальник Регистротдела Раевский. Чанышев просто не поверил своим ушам. Куда делась обычная медлительность заспанного Раевского?

– Мы с вами мыслим не по-большевистски, – рубил начальник Регистротдела – Скольких людей подключили к операции? Сколько денег и сил потратили? И все насмарку?!

– Что предлагаешь? – коротко спросил его начальник Чека. От волнения Чанышев замер.

– Предлагаю дать им последний шанс!

Члены комиссии повернулись в сторону подсудимых.

– Что скажете?

– Обещаем… Клянемся… Готовы… Начальник Чека Суворов задумался. Расстрелять Чанышева никогда не поздно. А сбежать он не сможет: мертвым грузом повиснут на ногах заложники.

– Хорошо. Сроку – неделя. Если… ну, скажем, до 7 февраля вы не убьете Дутова, десять ваших родственников будут расстреляны, как заложники.

… В ту же ночь, группа ликвидаторов из шести человек во главе с «Князем» выехала в Китай…

Из постановления объединенной комиссии:

«Чанышевых Касымхана и Абаса, как врагов пролетарской революции, интересы которой они, Чанышевы, предпочли интересам белогвардейского атамана, РАССТРЕЛЯТЬ.

Принимая во внимание обещание закончить ликвидацию, дать возможность свидания названным заключенным со своим братом Амином Чанышевым для разработки плана исполнения, срок которого продляется до 12 часов 7 февраля и в случае исполнения облегчить тяжесть преступления».

Второго февраля Чанышев прибыл в Суйдун. Он торопился и медлил одновременно. С одной стороны, времени было совсем в обрез: всего неделю даровали ему чекисты. С другой – любая ошибка, спешка могла привести к провалу, а тогда погибнет и он, и заложники.

Время бежало, летело, неслось, сломя голову, но Дутов по-прежнему не показывал носа из крепости. За высокими каменными стенами, под надежной охраной, был он недосягаем. Точно, как в поговорке: близок локоть, а не укусишь…

На четвертый день, когда срок, отпущенный Чанышеву, подходил уже к концу, из Джаркента приехал его курьер – Асис Усурбагиев.

– Начальники велели передать, что если тотчас не закончим д е л о, назад нам хода не будет. Злые они на тебя. Ой, злые, – Усурбагиев сокрушающе цокнул языком.

Чанышев понимал это и сам, но вслух произносить не решался: гнал от себя страшные мысли.

Думай, Касымхан, думай скорее. Голова тебе дадена на то, чтобы думать, а не только для того, чтобы шапку носить.

А что тут думать? Выход только один: другого нет. Не ждать, пока Дутов выйдет на свет. Убить его прямо в крепости. Конечно, риск велик. Шансов на то, что им удастся уйти живыми, немного. Но немного – лучше, чем вообще ничего…

Негнущейся рукой Чанышев нацарапал Дутову записку – «Господин атаман, хватит нам ждать, пора начинать, все сделано. Готовы. Ждем только первого выстрела, тогда и мы спать не будем».

Записку повез Махмуд Хаджамиаров. Его, единственного, из всей группы (Чанышев, понятно, не в счет) Дутов знал лично: несколько раз он доставлял ему письма от «Князя».

Был уже вечер.

Дутовская охрана пропустила курьера беспрепятственно. Его спутник – Мукай Баймасаков – остался у входа в квартиру. Сам Чанышев встал возле дверей караулки, в которой отдыхала охрана.

План операции был продуман до мелочей. Трое боевиков ждали с лошадьми у ворот двора. Еще один – гарцевал подле въезда в крепость.

Медленно, как бы подчеркивая свое уважение к столь влиятельной особе, входил в кабинет к Дутову террорист Хаджамиаров.

– Письмо его высокопревосходительству, – он согнулся в глубоком поклоне.

Дутов взял конверт, сел за стол…

Предоставим, впрочем, дальнейшее повествование самому убийце – Махмуду Хаджамиарову: