Подземная непогода (Рисунки Е. Адамова)

Дмитриевский стоял у перил неподвижно. Шляпа его вырисовывалась на фоне неба, со шпилем университета наравне. "

Чудной старик! — подумал Виктор. — Меня заставляет ждать, а сам вышел на балкон. Наверно, доктор прописал ему свежий воздух».

Ровно в девять часов захрипел будильник. Помедлив минуту, профессор вернулся в комнату, торопливо записал на листе бумаги несколько строк и только после этого обратился к Виктору:

— Вам пришлось потерять несколько минут, молодой человек. В вашем возрасте это не страшно, а мне приходится уже беречь время. Сколько я буду работать еще в полную силу? Лет пятнадцать, двадцать, двадцать пять самое большее. А дел много. Вот сегодня — лекция, консультация, заседание в деканате, ученый совет. Глядишь, и не останется времени на главное. И я очень берегу часы, особенно самые лучшие — утренние. Они посвящены моему главному труду — «Движения земной коры». Это громадная тема. Мы живем так недолго, что движений коры даже не замечаем. Геологу нужно большое воображение, чтобы представить себе миллионы лет и миллионы квадратных километров. Вот я гляжу на каменные массивы зданий и думаю о массивах земной коры — о плитах, платформах и щитах, представляю себе, как они поднимаются и тонут, лезут друг на друга. О больших проблемах хорошо думается, когда глядишь на широкие горизонты. Пожалуй, если бы напротив поставили многоэтажный дом, я бы не смог работать. Пришлось бы искать новую квартиру.

Разговаривая с Виктором, профессор занялся хозяйством: достал тарелки, поставил на плитку кофейник, принес сковородку с румяной, аппетитно пахнущей яичницей. Всезнающий Чуйкин предупреждал Виктора, что профессор любит угощать посетителей, сам готовит, сверяясь с «Книгой о вкусной и здоровой пище», гордится своим искусством и бывает доволен, если гости говорят: «Как вкусно! Вероятно, вам приносят из ресторана?»

— Сейчас я пишу главу о вулканах, — продолжал профессор, накладывая Виктору полную тарелку. — Кушайте. Я понимаю, что вы уже завтракали, но в ваши годы я умел завтракать три раза подряд. Кушайте, не заставляйте меня тратить время на уговоры. Итак, я пишу о вулканах. Это очень важный раздел. Может быть, вулканы и не столь важны, но они… — профессор поискал сравнение, — они как сыпь во время болезни. Это внешнее проявление подспудной жизни земного организма. Мы — как средневековые врачи, которые пытались распознавать болезни, глядя только на глаза, язык и кожу. Или еще так я писал… — он протянул руку, почти не глядя, достал с полки книгу и прочел заложенное место: — «Земной шар можно сравнить с домом, у которого толстые каменные стены и очень мало окон. Окна — это вулканы. Время от времени из них вырывается пламя. Мы стоим снаружи в почтительном отдалении и пытаемся угадать, почему возник пожар». Нравятся вам такие слова?

— Очень нравятся. Хорошо сказано, — ответил Виктор.

Он представил себе шершавую каменную стену, узенькое, как бойница, окошко и язык пламени, прорвавшийся сквозь решетку. Почему возник пожар? Попробуй угадай.

— А мне не нравятся, — сказал профессор неожиданно. — Не вижу, чему радоваться. Расписался в собственном бессилии и доволен. Ученый должен не угадывать, а знать точно, должен разобраться, что же происходит в вулкане перед извержением и во время извержения, проникнуть взглядом сквозь каменную кожу Земли. Вот это и предстоит вам проделать. Просвечивание вулкана неотложная задача науки. Вы утверждали, что методику просвечивания знаете?

— Я познакомился с подземным рентгеном на студенческой практике, — сказал Виктор. — Меня направили в опытную экспедицию, которая опробовала аппарат. Начальником партии был у нас Сошин.

— Сошина я знаю. Он дельный геолог.

— Очень дельный, — подтвердил Виктор с энтузиазмом.

— Ну, если вы работали у него, за практику я спокоен. Подумаем о теории. Я написал для вас небольшую инструкцию. Вот она, читайте внимательно и задавайте вопросы.

4

Так определилась судьба юноши. Подземный рентген мог решить много задач. На долю Виктора выпала задача изучения вулканов. На карте было много кружочков. Ему был отведен кружочек с надписью «село Гореловское», на далеком полуострове, в правом верхнем углу карты.

Одно огорчало Виктора: он-то уезжал… а Елена оставалась. А ведь тогда, на практике, Елена тоже увлеклась подземным просвечиванием и обещала посвятить ему свою жизнь. Из пустыни юноша и девушка привезли хорошие и светлые отношения… Для определения их Елена предпочитала уклончивое слово «дружба», но Виктор называл свое чувство иначе, откровеннее.

Однако в Москве отношения незаметно переменились. В сущности и дружбы никакой не осталось. Елена была общительной, у нее оказалось множество подруг, друзей и просто знакомых. Одним она помогала заниматься, другим устраивала личные дела, с третьими ходила в театр, с четвертыми — на каток. И когда бы Виктор ни постучался к Елене, он заставал у нее трех-четырех человек, уже одетых, уже опаздывающих куда-то, говорящих наперебой:

— Лена, ты скоро? Лена, мы тебя ждем!