Подземная война

Коридор расширился, человеческий ручеек огибал разбросанные блоки известняка – их напилили давно, но весь этот материал оказался не востребован. Иногда пространство размыкалось, потолок взлетал, потом уступами спускался чуть не до пола, приходилось гнуться в три погибели. Запоминать обратную дорогу становилось труднее, но какая-то ленточка в голове змеилась.

Появилось боковое ответвление. Люди застыли, прижались к стенам. Вернулись Еременко с Чумаковым, сообщили, что правым коридором не пользуются: там крошка на полу, в которую годами не ступала нога человека. Еще один боковой проход – Алексей сунулся в него, но быстро покинул, – в трех метрах от входа был обвал. За узким коридором пространство разомкнулось. От массивной глыбы, исполосованной трещинами, разбегались два прохода – в правом весь пол был усыпан обломками. Вереница людей втянулась в левый коридор. Стены изобиловали выступами – надпиленные заготовки для кирпичных блоков, целые «волдыри», которые приходилось огибать со всей осторожностью.

Капкан замкнулся! Огонь открыли одновременно – спереди и сзади. Бурная автоматная трескотня расколола пространство. Кричали и метались застигнутые врасплох люди, падали убитые и раненые. Противник разделился – часть засела по фронту за грудой битого известняка, другие дожидались в правом коридоре, а когда весь отряд втянулся в параллельный проход, выбрались из него и ударили в спину. Больших сил не требовалось, хватило фактора внезапности.

Это было форменное побоище! Лавров повалился при первых же выстрелах, откатился к стене, где имелась ниша. Вспыхнул висок от удара об острый нарост, майор временно выбыл из реальности, в глазах заметались искры, по виску что-то потекло. Огонь не смолкал, выли пули, рикошетили от стен. Выжившие с запозданием открыли огонь, кто-то успел закатиться за выступ.

В первые мгновения невозможно было понять, что происходит. Царила неразбериха. Лавров что-то кричал, срывая голос, кашлял в дыму. Он предупреждал начальство, черт возьми! В хвосте колонны надрывался Осадчий: всем в укрытия, держаться!

Лавров куда-то полз, стиснув зубы. В дыму мелькали люди, жалобно стонал и бился в корчах раненый. Люди высовывались из-за камней, посылали в темноту короткие очереди и снова прятались. Застонал подстреленный боец, отвалился от стены и распростерся на камнях, с головы слетела солдатская фуражка. Алексей схватил его автомат, приподнялся. Но тут же рухнул – над головой разлетелся свирепый рой. В тылу удалось наладить оборону – ППШ стучали дружно, матерились живые. Различались выкрики Осадчего и Бабича. Гавкали офицерские ТТ. По курсу все было сложнее, там валялись тела, двое еще подавали признаки жизни, пытались ползти. За выступом кто-то спрятался, высовывался, стрелял из пистолета. По камням стучали пули, выбивая крошку. Валялись фонари, многие еще работали, создавая жуткую подсветку. Из темноты разражались вспышки автоматных очередей.

Ругался Казанцев, пытаясь сбросить с себя мертвое тело. Стрелок за выступом оказался Павлом Чумаковым – осветилось перекошенное лицо. Лейтенант высадил последнюю обойму, прохрипел: «Еременко, прикрой!» – но никто не прикрывал. Пули стучали в сантиметре от головы, сбивали с выступа целые пласты. Лавров перекатился за неподвижное тело.

– Чумаков, ты как?

– Бывало лучше, товарищ майор… Патроны кончились, не знаю, где брать… Не выйти нам отсюда…

– К стене прилипни, не шевелись…

На другой стороне прохода имелся подобный выступ, за ним Лавров и скорчился, бил из автомата по беснующимся огонькам. За спиной хрипел Казанцев, он передвигался, согнув ноги, прижимался к стене. Оторваться от нее – значит, подставиться под пули.

– Товарищ майор, у меня граната… Это лимонка, с мертвого бойца снял…

– Молодец, давай сюда… – он изогнул руку в локтевом суставе, в ладонь улегся ребристый комок металла. Пришлось разжать левую руку. Выскользнул автомат, упал на землю, произведя самопроизвольный выстрел. Алексей прижался к шершавой стене, разжал усики, выдернул чеку. Выждал пару секунд, чтобы уж наверняка и не успели швырнуть обратно, – отправил в глубину коридора по навесной траектории. Снова вдавился в стену, заткнул уши, чувствуя, что сейчас будет что-то невероятное…

Рвануло так, что закачался мир. Взрывная волна оторвала кусок от выступа, бросила на хрипящего Казанцева. Кувыркался, потешно вереща, лейтенант Чумаков. По курсу перестали стрелять. Катакомбы были прочные – выдержали. В стане противника стонал раненый. Его оттащили, ноги стучали по камням. Как-то машинально отметилось: в тылу тоже не стреляют.

– Эй, на Камчатке, есть живые? – крикнул Казанцев.

– Есть немного… – отозвался Осадчий. – Пару супостатов положили, остальные ушли…