Поединок крысы с мечтой

Начнем с исхода из лагеря фантастов. При большевиках те практически не вылезали из своей ниши (да и кто бы их пустил во взрослую

литературу – с ее сталинскими премиями, экранизациями, статьями в «Правде», тиражами-гонорарами и блатными местами в президиумах плюс Ваганьково? Нет уж, места поделены!). За эти годы у литературных победителей недр и разведчиков космоса пустил корни, вырос и заколосился огромный комплекс неполноценности. Писатели-фантасты чувствовали себя кем-то вроде режиссеров-мультипликаторов: вроде они и кино снимают, и на фестивали ездят, но вот закадрить актрисулю – фиг, уже профессия не та. Потому-то, едва повеяло перестройкой, немало списочных деятелей НФ сорвалось с насиженных мест. Попробуйте-ка сегодня неосторожно назвать писателями-фантастами как мэтра Малеевского семинара Евгения Войскунского, так и нескольких его подопечных – будь то Михаил Веллер, Андрей Столяров, Андрей Измайлов, Людмила Синицына, Борис Руденко, Виталий Бабенко. Обидятся наверняка. В морду дадут. Писатель Виктор Пелевин, собаку съевший на имиджах, объяснит вам на пальцах, что для Запада «фантаст» – брэнд гниловатый, не катит. Пошлите писателю Анатолию Королеву анонимку с напоминанием о том, что нынешний автор неудобочитаемых (зато продвинутых!) «Головы Гоголя» и «Человека-языка» лет двенадцать назад публиковал очень недурной НФ роман «Блюстители небес». Ведь испугается Королев, выкуп будет предлагать за молчание... Нет, по-человечески очень понятно желание попадать в мейстрим и в рецензии, пасти народы (ну хотя бы славистов), сеять разумное-доброе (ладно, пусть иногда и бренное), а не злобно отругиваться от пацанья и итээров, пристающих по поводу дурацкого Тунгусского метеорита, жизни на Марсе или, как минимум, ключа к десяти Амбарным Хроникам. Другое дело, что, кроме Пелевина, никому из иных предпринявших попытку к бегству большая удача на том берегу не посветила. Парадокс: служенье муз не терпит суеты, но и поздно прибежавшим – кости.

А что у нашей встречной волны? Тоже, увы, не больно здорово. Собственно, и в XVIII—XIX вв. некоторые почтенные русские прозаики (а также поэты, драматурги, очеркисты et cetera) имели обыкновение время от времени сбегать в стан писателей-фантастов – подобно тому, как веселые гусары искали свободы и любви в цыганском таборе. Однако лишь в советские (в нэповские и, особенно, в послесталинские) годы количество перебежчиков значительно приросло, а их мотивации существенно изменились. Вадим Шефнер и Михаил Анчаров, Владимир Тендряков и Василий Аксенов, Владлен Бахнов и Владимир Высоцкий (помните его рассказ про разумных дельфинов?), Ярослав Голованов и Натан Эйдельман... Список можно продолжать. Страшно вспомнить, но даже сам Александр Исаевич Солженицын в 1960 году сочинил пьеску «Свет, который в тебе» – беспомощную, как и все иные драматургические опыты будущего автора великого «Архипелага ГУЛАГ», но вполне в русле тогдашней проблематики НФ (ученые с зарубежными именами Филипп Радагайс, Алекс Кориэл и Синбар Атоульф рассуждали о том, как «в спины и паруса нам дует неистовый ветер кибернетики», подвергались давлению зловещего Генерала от ВПК и личным примером доказывали, что физику без лирики – ну никак, душу не ампутируешь). Дело дошло до того, что один из томов знаменитой жемайтисовско-клюевской БСФ был отдан авторам-кочевникам. Сочинитель послесловия крайне обтекаемо писал о «многих и каждый раз особых причинах, по которым данные писатели обратились к фантастическим произведениям», хотя причин таковых было, по большому счету, всего две. Либо автор хитро упрятывал в жанр фантастики свои «стилистические разногласия» с кондовым соцреализмом (недаром среди «эмигрантов» в жанр впоследствии оказалось немало эмигрантов в прямом смысле слова – Аркадий Львов, Андрей Синявский, Рафаил Нудельман, Евгений Муслин, те же Аксенов и Войнович...). Либо мы наблюдали ситуацию, которую обозначил персонаж «Обитаемого острова» Стругацких: «Нужно свихнуться, чтобы перебежать к нам». Иными словами, у иного автора могла маленечко съехать крыша на почве собственного величия, и тогда ему казалось, что разговаривать с Мирозданием на равных он может лишь на космических котурнах (похожая неприятность, видимо, случилась под конец жизни с Леонидом Леоновым, чью финальную двухтомную «Пирамиду», замешанную на невнятной философии и доморощенной космогонии, можно читать лишь по суровой обязанности).