Поэмы

Летит стремглав.

Он, чуть ли не вселенной старше —

Мальчишка с головы до пят!

По первому аккорду марша

Он весь — солдат!

Чу! — Звон трубы! — Чу! — Конский топот!

Треск барабана! — Кивера!

Ах, к черту ум и к черту опыт!

Ура! Ура!

Он Тот, в чьих белых пальцах сжаты

Сердца и судьбы, сжат весь мир.

На нем зеленый и помятый

Простой мундир.

Он Тот, кто у кремлевских башен

Стоял во весь свой малый рост,

В чьи вольные цвета окрашен

Аркольский мост.

* * *

Должно быть, бледны наши лица,

Стук сердца разрывает грудь.

Нет времени остановиться,

Нет сил — вздохнуть.

Магическою силой руки

По клавишам — уже летят!

Гремят вскипающие звуки,

Kaк водопад.

Цирк, раскаленный, как Сахара,

Сонм рыжекудрых королев.

Две гордости земного шара:

Дитя и лев.

Под куполом — как царь в чертоге —

Красуется британский флаг.

Расставив клетчатые ноги,

Упал дурак…

В плаще из разноцветных блесток,

Под говор напряженных струн,

На площадь вылетел подросток,

Как утро — юн!

— Привет, милэди и милорды! —

Уже канат дрожит тугой

Под этой маленькой и твердой

Его ногой.

В своей чешуйке многозвездной,

— Закончив резвый пируэт, —

Он улыбается над бездной,

Подняв берет.

* * *

Рояль умолкнул. Дребезжащий

Откуда-то — на смену — звук.

Играет музыкальный ящик,

Старинный друг,

Весь век до хрипоты, до стона,

Игравший трио этих пьес:

Марш кукол — Auf der Blauen Donau[3] —

И экосез.

В мир голосов и гобеленов

Открылась тайная тропа:

О, рай златоволосых венок!

О, вальс в три па!

Под вальс невинный, вальс старинный

Танцуют наши три весны, —

Холодным зеркалом гостиной —

Отражены.

Так, залу окружив трикраты,

— Тройной тоскующий тростник, —

Вплываем в царство белых статуй

И старых книг.

На вышке шкафа, сер и пылен,

Видавший лучшие лета,

Угрюмо восседает филин

С лицом кота.

С набитым филином в соседстве

Спит Зевс, тот непонятный дед,

Которым нас пугали в детстве,

Что — людоед.

Как переполненные соты —

Ряд книжных полок. Тронул блик

Пергаментные переплеты

Старинных книг.

* * *

Цвет Греции и слава Рима, —

Неисчислимые тома!

Здесь — сколько б солнца ни внесли мы, —

Всегда зима.

Последним солнцем розовея,

Распахнутый лежит Платон…

Бюст Аполлона — план Музея —

И всё — как сон.

* * *

Уже везде по дому ставни

Захлопываются, стуча.

В гостиной — где пожар недавний? —

Уж ни луча.

Все меньше и все меньше света,

Все ближе и все ближе стук…

Уж половина кабинета

Ослепла вдруг.

Еще единым мутным глазом

Белеет левое окно.

Но ставни стукнули — и разом

Совсем темно.

Самозабвение — нирвана —

Что, фениксы, попались в сеть?! —

На дальних валиках дивана

Не усидеть!

Уже в углу вздохнуло что-то,

И что-то дрогнуло чуть-чуть.

Тихонько скрипнули ворота:

Кому-то в путь.

Иль кто-то держит путь обратный

— Уж наши руки стали льдом —

В завороженный, невозвратный

Наш старый дом.

Мать под землей, отец в Каире…

Еще какое-то пятно!

Уже ничто смешное в мире

Нам не смешно.

Уже мы поняли без слова,

Что белое у шкафа — гроб.

И сердце, растеряв подковы,

Летит в галоп.

* * *

— «Есть в мире ночь. Она беззвездна.

Есть в мире дух, он весь — обман.

Есть мир. Ему названье — бездна

И океан.

Кто в этом океане плавал —

Тому обратно нет путей!

Я в нем погиб. — Обратно, Дьявол!

Не тронь детей!

А вы, безудержные дети,

С умом, пронзительным, как лед, —

С безумьем всех тысячелетий,

Вы, в ком поет,

И жалуется, и томится —

Вся несказанная земля!

Вы, розы, вы, ручьи, вы, птицы,

Вы, тополя —

Вы, мертвых Лазарей из гроба

Толкающие в зелень лип,

Вы, без кого давным-давно бы

Уже погиб.

Наш мир — до призрачности зыбкий

На трех своих гнилых китах —

О, золотые рыбки! — Скрипки

В моих руках! —

В короткой юбочке нелепой

Несущие богам — миры,

Ко мне прижавшиеся слепо,

Как две сестры,

Вы, чей отец сейчас в Каире,

Чьей матери остыл и след —

Узнайте, вам обеим в мире

Спасенья нет!

Хотите, — я сорву повязку?

Я вам открою новый путь?»

«Нет, — лучше расскажите сказку

Про что-нибудь…»

* * *

О Эллис! — Прелесть, юность, свежесть,

Невинный и волшебный вздор!

Плач ангела! — Зубовный скрежет!

Святой танцор,

Без думы о насущном хлебе

Живущий — чем и как — Бог весть!

Не знаю, есть ли Бог на небе! —

Но, если есть —

Уже сейчас, на этом свете,

Все до единого грехи

Тебе отпущены за эти

Мои стихи.

О Эллис! — Рыцарь без измены!

Сын голубейшей из отчизн!

С тобою раздвигались стены

В иную жизнь…

— Где б ни сомкнулись наши веки

В безлюдии каких пустынь —

Ты — наш и мы — твои. Во веки

Веков. Аминь.

15 февраля — 4 мая 1914

НА КРАСНОМ КОНЕ

Поэма

Анне Ахматовой

И настежь, и настежь

Руки — две.

И навзничь! — Топчи, конный!

Чтоб дух мой, из ребер взыграв — к Тебе,

Не смертной женой — Рожденной!

* * *

Не Муза, не Муза

Над бедною люлькой

Мне пела, за ручку водила.

Не Муза холодные руки мне грела,

Горячие веки студила.

Вихор ото лба отводила — не Муза,

В большие поля уводила — не Муза.

Не Муза, не черные косы, не бусы,

Не басни, — всего два крыла светлорусых

— Коротких — над бровью крылатой.

Стан в латах.

Султан.

К устам не клонился,

На сон не крестил.

О сломанной кукле

Со мной не грустил.

Всех птиц моих — на свободу

Пускал — и потом — не жалея шпор,

На красном коне — промеж синих гор

Гремящего ледохода!

* * *

Пожарные! — Широкий крик!

Как зарево широкий — крик!

Пожарные! — Душа горит!

Не наш ли дом горит?!

Спол'oшный колокол гремит,