Поэт

Свидетель утверждает, что, находясь в будке, он не мог просматривать территорию автостоянки. Примерно в 4.58 пополудни свидетель услышал приглушенный звук, определенный им как выстрел на основании личного опыта. Он понял, что источник звука находится на автостоянке, и немедленно отправился туда для осмотра, предполагая незаконную охоту. В тот момент на участке находился только один автомобиль, и сквозь частично запотевшие стекла свидетель увидел потерпевшего, тело которого находилось на водительском сиденье в неестественном положении. Свидетель подбежал к машине, но открыть дверь не смог, поскольку замок был заблокирован. Приглядевшись через запотевшие стекла, Пена сделал вывод, что жертва, по всей вероятности, мертва, что следовало из серьезного повреждения задней части головы. Затем свидетель вернулся в будку, откуда сообщил о происшествии властям и дирекции парка. Вернувшись к машине, он стал ждать прибытия полиции.

Свидетель пояснил, что автомобиль жертвы попал в поле его зрения не позднее чем через пять секунд после выстрела. Автомобиль находился на стоянке примерно в 50 ярдах от ближайшего леса или иных укрытий. Пена убежден, что незаметный для него отход от автомобиля после выстрела был невозможен.

Я положил листок с показаниями обратно в папку и обратился к другим записям. Здесь же нашлась страница, озаглавленная «Описание ситуации», детально излагавшая содержание последнего дня жизни моего брата. Шон отметил прибытие на работу в 7.30 утра, в полдень провел время за ленчем вместе с Векслером, а в 14.00 указал выход, отправляясь в «Стенли». О цели своего визита Шон не сообщил ни Векслеру, ни кому-либо другому.

Попытки следователей выяснить, был ли Шон в «Стенли» или нет, остались безуспешными. Опрошенные официанты из ресторанов и даже мойщики посуды не вспомнили брата.

Имелась страничка, на которой делался вывод из встречи Скалари с психологом Шона. Каким-то образом — вероятно, со слов Райли — детектив узнал, что мой брат посещал специалиста в Денвере. Доктор Колин Доршнер, как следовало из донесения Скалари, подтвердил, что Шон страдал от острой депрессии, связанной с работой и в особенности с его провалом в раскрытии дела Лофтон. Чего я не обнаружил, так это данных, спрашивал ли Скалари о возможной склонности Шона к самоубийству или нет. Я подумал, что Скалари должен был этим поинтересоваться.

Последняя пачка бумаг оказалась заключением следователей. Завершавший расследование текст явно принадлежал Скалари и включал всю сумму фактов и выводы.