Поэтика пространства

Вот кульминация в рассказе о человеческом сопротивлении дома, оказавшегося в самом сердце бури (с. 115): «Дом храбро сражался. Вначале он жалобно стонал; злой ветер обрушился на него со всех сторон с такой лютой ненавистью и таким яростным воем, что я вздрогнул от страха. Однако дом выстоял. Как только буря разыгралась, вихри начали штурм крыши. Они пытались сорвать ее, разломать, изодрать в клочья, заглотнуть целиком. Но она, сгорбившись, уцепилась за старый каркас дома. Тогда новые вихри налетели на дом снизу, чтобы разрушить стены. Все вокруг рухнуло, не выдержав этого натиска, но дом упруго изогнулся и не поддался зверю. Наверно, у него были мощные корни, которые удерживали его в почве острова, которые наделяли сверхъестественной силой его тоненькие, сложенные из досок и тростника стены. Напрасно ветер дразнил ставни и двери, изрыгал брань и страшные угрозы, гудел в каминной трубе: очеловеченное существо, давшее приют моему телу, ни в чем не уступило буре. Дом заслонил меня собой, как волчица детеныша, и были мгновения, когда я сердцем чуял его теплое, материнское дыхание. Да, той ночью дом заменил мне мать.

Кроме него, некому было позаботиться обо мне и подбодрить меня. Мы с ним остались одни».

Говоря о материнской функции дома в нашей книге «Земля и грезы покоя», мы уже цитировали замечательные строки Милоша, в которых образ Матери и образ Дома сливаются воедино:

Я говорю: о Мать моя. И думаю о вас, о Дом!

Дом тихих летних дней моего детства.

(«Меланхолия»)

Тот же образ представляется исполненному признательности обитателю Ла Редус. Но в данном случае воспоминания детства ни при чем, образ возникает лишь благодаря теперешней защитной функции дома. Помимо нежной взаимной привязанности тут налицо еще и воинское братство, союз двоих, единых в своем мужестве и воле к сопротивлению. Какой яркий образ концентрации бытия – дом, который «сжимается» вокруг своего обитателя, максимально приближает стены к его телу и превращается в некое подобие капсулы. Съежившись, убежище стало еще более надежным и еще менее уязвимым снаружи. Теперь это уже не убежище, это крепость. Хижина превратилась в цитадель мужества для одиночки, который должен здесь научиться преодолевать страх. Такое жилище выполняет роль воспитателя. Когда мы читаем эти страницы романа Боско, перед нами открываются громадные резервуары силы, скрытые во внутренних цитаделях мужества. В доме, который воображение поместило в самый центр циклона, нельзя ограничиться одним только ощущением душевного комфорта, какое возникает у нас в любом жилище. Нужно самому стать участником космической битвы, где сражается дом. Драма Маликруа – это испытание одиночеством. Обитатель Ла Редус должен победить одиночество в доме на острове, где нет никакого другого жилья. Он должен возвыситься до такого же достоинства среди одиночества, какого достиг его предок, ставший одиноким в результате большой жизненной драмы. Он должен быть один, один в космосе, который ничем не напоминает космос его детства. Он, потомок кротких, счастливых людей, должен закалить свое мужество, научиться мужеству в суровом, скудном, холодном космосе. И дом на острове только что дал ему яркие образы, или, иначе говоря, дал советы, как надо оказывать сопротивление.

Так, перед лицом враждебности, в столкновении с бурей и ураганом, принявшими звериный облик, ценности защиты и сопротивления, присущие дому, преобразуются в человеческие ценности. Дом обретает физическую и духовную энергию человеческого тела. Он горбится под хлещущим дождем, он напрягает все мускулы. Под бешеными порывами ветра он сгибается, когда надо согнуться, и при этом уверен, что сможет вовремя выпрямиться, не признавая мимолетных поражений. Такой дом призывает человека к космическому героизму. Он становится оружием, с которым можно противостоять космосу. Метафизики, рассуждающие о «человеке, брошенном в мир», могли бы сосредоточить свои раздумья на доме, брошенном в пасть урагана, бросающего вызов небесам. Наперекор и назло всему, дом помогает нам сказать: я буду обитателем мира вопреки миру. Данная проблема не сводится к одной лишь проблеме бытия, это проблема энергии, а следовательно, и контрэнергии.

Говоря о динамичном братстве дома и человека, о динамичном соперничестве дома и вселенной, мы отнюдь не намерены привести здесь сравнение с простыми геометрическими формами. Дом, в котором живут, – это не бездушная коробка. Обитаемое пространство выходит за рамки пространства геометрического.