Поезд на третьем пути

Горит восток зарёю новой…Уже на Пляс Палэ-БурбонСедой, решительный, пунцовый,Свои стопы направил он.Вокруг — сотрудников шпалеры.Ползет молва из-за кулис.В кустах рассыпались эсэры.Гудят грузины. Брызжет Рысс.Сквозь огнь окопов прёт Изгоев.На левом фланге — сам Чернов.На правом, в качестве героев,Застыли Марков и Краснов.Отрядов пестрых Мельгунова"Нависли хладные штыки".Вдали мелькают вехи Львова.Заходят в тыл меньшевики.Тогда, не свыше вдохновенный,На то он слишком атеист,А точный, ясный, неизменный,И как всегда позитивист,Одной и той же предан думе,И не витая в небесах,Всё в том же сереньком костюме,Давно протертом на локтях,"Идет, Ему коня подводят…"Но таково его нутроОн лошадь роскошью находит,И опускается в метро.И, путь вторым проделав классом,Слегка смущенный, весь в пыли,К верхам, к низам, к эрдекам, к массам,Выходит вновь из-под земли.В его руках — передовая.

На пальцах кляксы от пера."И се, равнину оглашая,Далече грянуло ура.И он промчался пред полками",Простой, решительный, седой,Сверкая круглыми очками…"За ним вослед неслись толпой"Гнезда папаши МилюковаДостопочтенные птенцы,Его редакторского слова,Как выражается Кускова,Издревле верные жрецы:Демидов, ласковый и смуглый,И Волков, твердый как булат.И Коновалов, с виду круглый,А по характеру квадрат.Маститый Неманов-Женевский,Борисов, папин мамелюк,Научный двигатель Делевский,И просто двигатель — Зелюк.И все проделавший этапыСтоль многочисленных карьер,И посвящённый буллой папыВ чин кардинала Кулишер.И хмурый Марков, вождь казацкий,Дитя землячеств и станиц.И, наконец, профессор Шацкий,"Одно из славных русских лиц"…И, с анархического фланга,Немного буйный Осоргин.И, капитан второго ранга,Отшвартовавшийся Лукин.Князья — Барятинский, Волконский,Князь Оболенский, Павел Гронский,

И Зуров, Бунинский тиун.Последний римлянин Лозинский,Всегда обиженный Ладинский,И Сумский, он же и Каплун.И Адамович ядовитый,Чей яд опаснее боа,И сей, действительно маститыйИ знаменитый Бенуа.И рядом маленький Унковский,И Дионео, он же Шкловский,Полу-Эйнштейн, полу-Бергсон.И Шальнев, харьковский иль тульский,И проницательный Мочульский,И тьма министров и персон.И, с виду дож венецианский,Не граф, но всё-таки Сперанский,И Мад, и вдумчивый Цетлин,И Абациев, горный сын,Наш Богом данный осетин.И Оцуп, выдумавший "Числа".И Мейснер, спирт и скипидар.И на строку глядевший кислоБратоубийственный Вакар.И, по обычаю Прокруста,Рукой Абрамыча-отцаУсекновенная АвгустаБез предисловья и конца.И он, осолнечен, олунен,Пред ликом чьим лишь ниц падёшь,О ком сказал директор: — БунинУж очень дорог, но хорош!И дважды крупный Калишевич,Как таковой, и как Словцов.

И Мирский, он же и Гецевич,Из оперившихся птенцов.И Кузнецова — дочь курганов,И сам блистательный Алданов,И Вера Муромцева, иУсердный Зноско, чьи статьиПочище всяческих романов.И Азов, старый сибарит.И Поляков из объявлений.И наш Ступницкий, наш Арсений,Папашин новый фаворит.И указательный, как палец,Мякотин, местный иерей.И Жаботинский, друг-скиталец,И друг "Последних Новостей".И Бенедиктов благородный,И Метцлей выводок дородный,Зажатый Волковым в кулак.И счастья баловень безродный,Андрей Мойсеевич Цвибак.И он, чей череп пребываетВ жестоковыйном дэкольте,Кто культам всем предпочитаетРоссийский культ maternite.Кто сам и ось, и винт, и смазчик,Кто рвет, и мечет, и клянёт,И прячет рукописи в ящик,И в тот же ящик и плюет.Чьей нрав крутой и бесшабашныйПриемлет даже Милюков,Кто Поляков, но самый страшный,И самый главный Поляков…… И с ними в бешеном галопе,Под чёрной сотни стон и крик,

Промчался бурей по ЕвропеСей поразительный старик.Вокруг чернил бурлили реки,Был пусть и мрачен горизонт.Но плотным строем шли эрдекиИ вширь выравнивали фронт.Ротационные машиныГудели грозно… И во мракУходит Струве сквозь теснины,Сдаётся пламенный Вишняк.По швам, по золоту лампасов,Трещит светлейший Горчаков.Ногою дрыгает Гукасов,Рукою машет Маклаков.Слюну в засохшие чернилаСемёнов в судорогах льёт.Взбесясь, киргизская кобылаВ обрыв Карсавина несёт.И Мережковский АтлантидуИ рвет и мечет по частям,И посылает Зинаиду…На мировую к "Новостям".… Но годы мчатся. НаступаетТот день, когда средь мирных стен"Как пахарь битва отдыхает",И смелых чествует Potin.— И от работы ежедневнойОсвободясь на миг один,С женою, с Анною Сергевной,Сверкая холодом седин,Слегка взволнованный, смущённый,Друзей вниманием польщённыйСтарик пирует…