Поездка на Волнорез

– Теперь, дети, раздеваться, – произнёс отец. – Чудесно выкупаемся!.. Какая чистая вода здесь.

Он бросил картуз в лодку. Я расстегнул куртку и меня вдруг охватил страх. Думаю, что то же самое испытывал Коля. Оба мы едва умели плавать и чувствовали себя в воде спокойно лишь на нашем берегу, где было так мелко, что и кошка не утонула бы. Была ещё одна причина моего страха: в открытом море, наверно, живут большие рыбы, которые кусают мальчиков. Я не знал, как быть. Стыдно было признаться отцу, стыдно было и перед Колей. Я сделал гримасу, снял рубашку и несмело спросил:

– Здесь, папа, водятся рыбы?

– Какие рыбы? – с недоумением спросил отец и перестал раздеваться.

– Рыбы, папа… ну, большие?

– Может быть, Павка, и водятся.

– И… их ловят, папа?

Отец внимательно посмотрел на меня. Я машинально стал надевать рубашку, будто мы собирались домой.

– А… это не опасно, папа? Мальчики говорили что в море живут огромные раки и… кусаются…

– Раки! – расхохотался отец, – ах, трусишка. Так бы и сказал, что трусишь, а то о рыбах начал спрашивать. Значит, ты раков боишься? Вот этаких здоровенных раков, с этакими огромными клешнями, и они этак ловко за ноги хватают.

Я оцепенел от страха.

– Рак – это скверная штука, – продолжал отец. – Особенно в воде. Ничего не видно. Нога голая, – хватят за икры и… Только, Павка, одного жалко, – добродушно прибавил он, – здесь не водится раков, ручаюсь тебе. Да, да, нет их, – и это жалко. Чудно бы они нас за икры хватали.

Я несколько успокоился.

– Да чего бояться, – пришло мне в голову, – отец ведь с нами.

Между тем Андрей сел на вёсла, чтобы держать лодку неподвижной, а Белка свободно растянулась подле него… Старику было очень жарко. Чтобы прохладиться, он каждый раз набирал в картуз воду, и так с водой, ловко опрокинув, одевал его на голову. В первый раз, когда он это сделал, я посмотрел на него и пожалел. Он сидел сгорбившись, и по его лицу ползла вода, стекая под рубаху. Человек, в роли отцовской собаки, подобный Белке, которую сам также обливал водой!..

Отец уже разделся и стал на борту, готовясь прыгнуть в воду. Освещённый ярким солнцем, он как бы испускал из себя лучи. Вот он выпрямился, стал ещё выше, как-то вытянулся и, кажется, сейчас он полетит вверх. Он поднимает руки, которые теперь похожи на собранные крылья, внезапно описывает телом дугу в воздухе, и тотчас же, вырыв головой яму в воде, исчезает из наших глаз.

Я посмотрел с тревогой на Колю, потом на Андрея, на Белку… Что же это будет?.. Коля, нагнувшись, хмуро глядит в воду, точно спрашивая у неё, победит ли отец. Секунды кажутся бесконечными. Я уже два раза переменил дыхание, а отца всё нет. Многое пробегает у меня в голове. С тоской, готовый крикнуть от ужаса, я подбегаю к Андрею, трогаю его руками, но тщетно: он продолжает неподвижно сидеть, опустив голову на грудь и как будто чего-то ждёт.

О, редкий миг любви! О, страх и испуганное сердце мальчика!

Вдруг, как под стеклом, является что-то жёлтое, обрисовываются формы, дорогое, светлое тело, и отец, вынырнув, показывается над водой.

– Ну, дети, прыгайте в воду, – раздался его весёлый довольный голос. – Удивительная вода здесь. Коля, торопись. Ты, Павка, чего прячешься? Стыдно! Посмотри на Колю – какой молодец.

Действительно, Коля стоит уже на борту и готовится прыгнуть.

– Я сейчас, папа, – произнёс я.

Коля прыгнул в воду. Отец нырнул и, схватив его, оглушённого, вынес наверх и осторожно и умело стал поддерживать так, чтобы голова его была над водой. Какой отец сильный!.. Лодка отдалилась, а он свободно, не выпуская Коли из рук, приближается к ней. С блестящим от влаги телом, самоуверенный и радостный, он кажется мне морским богом, пред которым должны дрожать волны и ветер. Отец всё идёт прямо, и его не страшит это коварное море, которое может разбушеваться и потопить нас. Он всё идёт, прижав к себе Колю, который обвился вокруг него, и я чувствую себя совершенно во власти его сил… Я прыгнул в воду.

– Молодец, – раздался его голос, и что-то сильное, настойчивое, упорное подхватывает меня.

Счастливый в его объятиях, я прижимаюсь к нему, радуясь, что он мой, мой собственный, и его никто отнять не может. Он погружается с нами, и мы, очутившись неожиданно в темноте, проглатываем от волнения солёную воду. Потом выплываем и поспешно вытираем глаза, с целью убедиться, что мы ещё живы, что есть солнце, наша лодка… Отец продолжает шутить с нами, ложится на спину, притворяется мёртвым, притворяется разбойником, пугает подводными хищниками и его игры кажутся нам занятнее всех, которые нам известны. Купанье длится долго, но кажется мигом, и хочется навсегда остаться в этих чудесных объятиях отца, в объятиях бархатной ласковой воды, которая душит грудь и томит её, и радует своей покорной мягкостью. Наконец, папа решительно произносит: «довольно». Андрей опять одевает картуз с водой – теперь это смешит нас – и помогает нам подняться в лодку. Мы устраиваемся, где посуше, а отец всё спрашивает:

– Довольны ли вы, дети?

Он принимается медленно одеваться и говорит: